СМИ

Интервью с украинским актером Евгением Либежнюком

Denn?kN: Что в 1986 году привело вас в Словакию?

Евгений Либежнюк: Студенческая любовь. Со своей первой женой я изучал актерское мастерство в Киеве. На третьем курсе мы поженились, а на четвертом у нас родился сын Даниэл. Она приехала в Киев из тогдашнего Украинского народного театра в Прешове, поэтому потом предложила мне поехать к ним на конкурс, мол, может, мной там заинтересуются. Так и вышло. После вуза я уже мог ехать прямиком в Прешов.

— Какими были Ваши впечатления в 1986 году, когда Вы приехали в Чехословакию из Советского Союза? Как реагировали люди, слыша Ваш акцент?

— Тогда я еще не мог сказать по-словацки ни слова. В театре мы играли на украинском, но между собой все разговаривали по-русински. Кроме того, я еще слышал чешский язык, а также, разумеется, шаришский диалект. От всего я взял по чуть-чуть, и поэтому со мной часто происходили забавные случаи. Но чтобы кто-то меня подчеркнуто упрекал в том, что я из СССР, этого я уже не помню. Но в то время еще многие хорошо помнили 1968 год.

— А как Вы воспринимали те события?

— Впервые я узнал о тех событиях уже в Словакии. В Советском Союзе об этом говорили мало, а если и говорили, то скорее как о какой-то контрреволюции. В Словакии же люди сразу стали рассказывать мне такие вещи, которые я сначала даже не мог осознать! Когда в скором времени открылся доступ к материалам о том периоде, я узнал, что нас в Советском Союзе все время обманывали. И не только насчет 1968 года. Как только заходила речь о каком-то историческом событии, я узнавал, что наши представления были совершенно искажены пропагандой. Мне казалось невероятным, что мы всему так слепо верили и позволяли все время себя одурачивать.

Однако у меня такое ощущение, что то же самое мы видим и сегодня. Когда я смотрю российские и украинские телеканалы, то вижу, насколько все там убеждены в своей правоте, насколько они безгранично уверены в своем мнении. А ведь это тоже лишь результат пропаганды.

— Почему мы так легко поддаемся пропаганде даже сегодня, когда у нас есть доступ к множеству источников информации?

— Люди поверят всему, если правильно преподнести. Пропаганда — это целая наука. Информация сегодня доступна, и тем не менее появляется масса дезинформации и нужно учиться отличать правду ото лжи.

Переезд в Словакию открыл мне глаза. Тогда эти процессы уже начинались и в Советском Союзе: перестройка, гласность. Наконец-то начали писать даже о неприкасаемых отцах революции. Думаю, что для многих это был шок. Но если человек не хотел оставаться в дураках, то ему приходилось взглянуть на вещи другими глазами и переоценить все, чему он тогда верил. А теперь представьте себе, что все это означало для пожилых людей, которые с этой верой прожили всю свою жизнь. Моя бедняжка мама была просто растоптана. Для нее все разом утратило смысл. Она перестала понимать эту жизнь. Поэтому, как и многие, она бежала от действительности, копалась в своем огороде, закрываясь от всего мира.

— В то время Вы были молоды, и поэтому, наверное, Вам легче было справиться с этим. Но когда Вас в Словакии воспринимали как плохого парня из СССР, не посещало ли Вас желание бросить все и вернуться на Украину?

— Нет. Возможно, в том числе благодаря тем людям, которых я тут повстречал. Я имею в виду, в первую очередь, покойного Василя Турока, известного русинского драматурга. Споры с ним для меня были настоящими уроками истории. Сколько я с ним спорил! А он, как хороший учитель, никогда не горячился, а терпеливо объяснял мне все шаг за шагом. А когда вскоре я уже начал сам задавать вопросы и искать на них ответы, то постепенно стал понимать, что многие мои представления о мире противоречат друг другу, и тогда у меня открылись глаза. С Василем Туроком мы провели много часов за спорами. Для меня он был опорой, поэтому мне даже не приходило в голову вернуться на Украину.

— Вас туда уже не тянуло?

— Тянуло. Ведь там жила моя мать и сестра. Когда развалился Советский Союз, и атмосфера разрядилась, я ездил туда довольно часто. Первые годы, когда я хотел приехать повидать мать, у нее на работе собирался партком, и только он мог дать разрешение на то, чтобы моя мама отправила приглашение. Без него меня в Советский Союз не пускали. Когда я уезжал в Чехословакию, мне сказали, что я могу в любой момент вернуться, но приехать домой погостить я мог только по официальному приглашению. По прошествии лет мама рассказала мне, что перед моим отъездом лишилась должности и вместо председателя работала его заместителем.

— Следите ли Вы за событиями на современной Украине?

— Я слежу за всем, что происходит в постсоветском регионе, прежде всего, под влиянием военного конфликта на Украине. Признаюсь, я не верил, что дойдет до такого. Я ожидал, что здравый смысл возьмет верх.

— Замечали ли Вы еще в 80-е, когда проживали на Украине, взаимную неприязнь между украинцами и русскими?

— На эти отношения, разумеется, влияло сосуществование двух народов на протяжении 600 лет и, в первую очередь, насильственная русификация, которая произошла на Украине в советские времена. Я родом из Буковины с Западной Украины, которую во Второй мировой войне советские войска освободили последней. У нас в Черновцах была авиабаза, а оттуда было рукой подать до границы с Румынией, поэтому все важные посты занимали русские военные, как и впоследствии делали в Крыму. Так что когда теперь оправдываются тем, что Крым русский, я знаю, что это ерунда, ведь русский он благодаря военным, которые пришли туда еще в советские времена и остались там жить на пенсии. Точно так же ерунда то, что кто-то запрещал людям там говорить по-русски, ведь во всем Крыму было только две украинские школы.

— У конфликта на Восточной Украине, похоже, нет решения.

— Я думаю, что именно этого Путин с самого начала и добивался. Украина повернулась к Западу и начала путь в НАТО. Но в НАТО могут принять только то государство, у которого нет никаких территориальных споров с соседними государствами и на территории которого нет военных конфликтов. То есть в ближайшие 50 лет Украина может не рассчитывать на членство в НАТО.

— Но у Украины есть и свои внутренние проблемы: коррупция и нефункционирующая юстиция. Вы тоже это замечаете, приезжая туда?

— Действительно, когда живешь там, то уже привыкаешь к подобному. Даже я в молодости не воспринимал это как нечто из ряда вон. Это просто было нормой.

Но со стороны сразу замечаешь эти замашки полицейских и чиновников, которые я называю советским хамством. Это грубость, наглость, дерзость и вызывает отвращение. Там по-прежнему считается, что если ты занимаешь хоть какой-то, пусть даже самый мелкий, пост, если у тебя есть печать, то ты господин и даешь это понять всем, кто приходит к тебе с какой-нибудь просьбой. И этот принцип работает от низов до самой верхушки.

Это заметно уже на украинской границе, где полицейские и таможенники путают профессионализм с наглостью и грубостью. Когда тебя останавливает полицейский в Словакии, он общается с тобой, не унижая. На Украине все по-другому, и меня это всегда очень раздражает. В этом, на мой взгляд, самый большой недостаток украинского общества. Пока эта кастовая система не исчезнет, страна не сможет измениться к лучшему.

— После Майдана казалось, что страна двинулась в правильном направлении и будет бороться с коррупцией. По-Вашему, ничего принципиально не изменилось?

— Пришли новые лица, но система не изменилась. Она осталась прежней. Нужно начинать с правосудия, чтобы коррупцию действительно искореняли, потому что у тех, кто ею занимается, повсюду есть свои люди, и им в итоге так или иначе всегда удается замять дело.

— Новые лица могут появиться и после президентских выборов. Во второй тур вместе с нынешним президентом Порошенко вышел ваш коллега — актер Владимир Зеленский, который получил максимальное количество голосов. Может ли он стать новым лицом?

— Знаете, я познакомился с ним два года назад на киевской премьере фильма «Линия». Наш продюсер Андрей Ермак дружит с ним. Они вместе работали на каких-то проектах, поэтому Зеленского пригласили на нашу премьеру. Я хорошо знаком с творчеством Зеленского и следил за ним еще с 90-х годов и тех времен, когда он открыл шоу «Квартал 95». Оно пользовалось огромным успехом, как и сериал «Слуга народа». Это послужило основой, на которой он смог выстроить свою кампанию.

— Но не кажется ли Вам абсурдом, что кто-то только благодаря телевизионной популярности может стать президентом?

— Не все так просто. С одной стороны, люди хотят, чтобы президентом был человек, который хоть что-то понимает в политике. А с другой стороны, люди все время повторяют, что нужен новый ветер. Думаю, лучше всего было бы, если бы президентом стал человек, не связанный с олигархами и старыми политическими структурами. Зеленский и есть тот новый ветер, но я не знаю, хватит ли ему сил и решительности порвать те связи, которые сдерживают его сейчас.

Его оппонент Порошенко уже давно в политике, у него больше опыта, но сегодня президентская должность нужна ему, прежде всего, чтобы защитить свой капитал. Я помню, как вскоре после Майдана он говорил именно то, что люди хотели слышать, но так говорит любой король, который еще не сидит на троне. Когда же он получает власть, его взгляды меняются.

— За кого голосовали бы Вы?

— Это сложный вопрос. Пожалуй, скорее за Зеленского. Он молодой человек, и, наверное, он привел бы с собой группу молодых людей, которые начали бы действовать по-новому. Однако я хорошо понимаю, что если бы они крепко взялись за коррупцию, их стали бы душить со всех сторон и попытались бы ликвидировать. Их вынуждали бы совершать ошибки, чтобы потом уничтожить их. Однако это могло бы хотя бы положить начало изменениям.

— Не удивляет ли Вас, что сегодня многие жители Словакии восхищаются Россией?

— Я тоже восхищаюсь Россией — ее культурой. Сегодня там работает много выдающихся деятелей искусств, снимаются очень хорошие фильмы. Но я не понимаю, почему некоторые восхищаются российской политикой. Ведь достаточно, чтобы представитель мира искусства выразил в России свое несогласие с политикой правительства, и его тут же на три года сажают в тюрьму. Только за то, что он выразил свое мнение. Да что там высказал — достаточно даже тихого протеста с транспарантом. Как кто-то может этим восхищаться?

По-моему, в Словакии, как и в Чехии, Россией восхищаются ради протеста. Когда кто-нибудь критикует словацкое правительство и превозносит российское, я лишь напоминаю ему, что творит российская власть. Однако убеждать кого-то в том, что он ошибается, бесполезно. Поэтому я думаю, что лучше, когда со временем человек все понимает сам. Тогда он не испытывает чувства унижения, и внутренне ему легче справиться.

— Вы уже многие годы работаете в Театре Александра Духновича в Прешове, где играете и на русинском и на украинском языках. Не уходит ли украинский язык постепенно из Вашего театра?

— Действительно, с 1993 года словацкая молодежь больше не ездит учиться актерскому ремеслу в Киев, и на украинском мы играем меньше. Украинское посольство добилось того, чтобы минимум одна постановка в год игралась на украинском языке. Это превращается в проблему, поскольку молодежь, которая приходит в театр, уже плохо владеет украинским.

— Означает ли это, что украинский язык на востоке Словакии постепенно вымирает?

— Нет. В Прешов приезжает учиться много молодых людей с Украины, и поэтому на улицах часто можно услышать украинский язык. Когда на остановке я слышу украинских парней, которые сыплют ругательствами, меня охватывает возмущение, и хочется им сказать: «Эй, парни, вы знаете, что вас и тут могут понять?»

В Словакию едет много украинцев на работу. Когда в последний раз ко мне приезжала в гости мать, я отправил ее на курорт в Бардеевские Купели, и сначала она очень переживала, что не сможет там ни с кем общаться. Но потом она позвонила мне и поделилась радостью, что врач — из Львова, а сестра — украинка.

— Не все в восторге от того, что в Словакии работает все больше украинцев.

— Если говорить о вакансиях, для которых не хватает местных жителей, то, по-моему, трудоустройство украинцев полезно и Словакии, и им самим. Я убежден в том, что чем больше будет подобных контактов, тем лучше люди будут понимать друг друга, и тем меньше будет негативных стереотипов.

Украинцы в Словакии видят другой образ жизни, а когда возвращаются домой, то привносят эти изменения в свою жизнь. Благодаря этому Украина заметно меняется, в том числе меняется ее внешний вид. Я помню, что при Советском Союзе все было серое: серые заборы, серые дома и серые крыши. Теперь же кровли изменили цвет, дома стали опрятнее, и все заиграло красками. Люди тоже стали улыбчивее. Они хотят жить лучше. Хотя на Украине по-прежнему им живется нелегко, прогресс действительно заметен.

— Сегодня Вы, пожалуй, самый известный украинец, который добился успеха в Словакии. Но не возмущает ли Вас, что в основном в фильмах и на ТВ Вам чаще всего предлагают играть украинских бандитов?

— Иногда мне казалось, что сценаристы уже немного перегибают палку, и я пытался поговорить об этом с режиссером, чтобы по возможности мы что-то изменили. Но, с другой стороны, я всегда старался играть любого отрицательного персонажа так, чтобы в нем было нечто привлекательное. Для баланса. Поэтому случалось, что зрители говорили мне: «Ваш бандит такой милый!»

— Но раз сегодня в Словакии больше украинских рабочих и врачей, чем бандитов, не пришло ли время что-то изменить в сериалах?

— Я уже сыграл одного такого персонажа в сериале «Танго с комарами» — человека, который приехал с Украины работать, чтобы прокормить семью. Разумеется, таких ролей могло бы быть больше.

— Благодаря рекламе мы также являетесь прототипом словацкого чабана. Не кажется ли Вам парадоксальным, что словацкого чабана играет украинец?

— Да. Многие смеются над тем, что самого что ни на есть настоящего словацкого чабана играет украинец. А до меня его играл венгр.