Российские больницы хотят лишить зарубежной техники. Выживут ли пациенты?

Минпромторг предложил перестать закупать для государственных больниц и поликлиник импортную медтехнику. Документ опубликован на портале проектов нормативных государственных актов. Сейчас идет его обсуждение. В запретительном списке пока семь позиций: аппараты искусственной вентиляции легких (ИВЛ), тонометры измерения внутриглазного давления, оториноскопы и функциональные медицинские кровати. «Лента.ру» попросила врачей и медицинских инженеров рассказать — доверяют ли они российскому и почему. Практически все на эту тему согласились говорить анонимно. Время нынче — кровожадное. За патриотическую недостаточность можно поплатиться.

Непредсказуемый характер

В конце 1990-х годов врач Игорь Петров (фамилия изменена) работал на скорой помощи в Москве. В то время столичные машины были укомплектованы российскими аппаратами ИВЛ серии РО и несколькими поколениями «Фаз». Технику еще с советских времен выпускали санкт-петербургский завод «Красногвардеец» и екатеринбургский «Уральский приборостроительный завод». «Рошки» были когда-то скопированы с немецких SIEMENS. «Фаза» — отечественная разработка. По легенде, аппарат специально придумали для эвакуации раненых солдат, участвовавших в советской военной кампании в Афганистане. То есть изделие изначально к гражданской медицине отношения не имело. Спроектировано для того, чтобы не дать умереть солдату час-другой, пока его вытащат с поля боя. Первые «Фазы» были очень громкими. Тарахтели не хуже тракторов в поле. Одним из основных достоинств «Фазы-5» считалась упаковка в виде добротного деревянного ящика. Военные с удовольствием заимствовали эти ящики для личных дач.



Фото: Дмитрий Норов / «Коммерсантъ»

«Главная проблема отечественных приборов была — нестабильность, — объясняет врач Петров. — Допустим, мне требуется, чтобы аппарат "дышал" с определенной силой. Я выставляю нужный параметр — но он нестабилен: мощность скачет то вверх, то вниз. Повторяемости параметров нет. А это может привести к утяжелению состояния больного. Как себя прибор поведет при следующем включении — предугадать невозможно. Аппарат живет своей жизнью. Даже в инструкции было написано: имейте под рукой запасной прибор ИВЛ».

 

Медикам непредсказуемый «русский» характер аппарата ИВЛ был известен. Поэтому они умудрялись приспосабливаться к особенностям национальной медицины.

— А что было делать? — разводит руками Игорь. — На больных аппараты могли просто встать. У меня приятель реаниматолог в одной из крупных столичных больниц. У него на ИВЛ пациент начал «уходить», хотя прогнозы изначально были хорошие. Оказалось — увлажнитель дыхательной смеси сломался и гнал в систему не пойми что. Но понять это удалось не сразу — глазами не видно, а предохранитель не сработал. Больного спасли. Врачи по очереди качали его вручную специальным мешком Амбу. А что значит — ручная вентиляция? Как будто в одиночку вагон угля разгрузил, да и руки заняты. Сил никаких. А когда пациентов — несколько в день?

У анестезиолога-реаниматолога одной из московских больниц Сергея Терентьева(имя изменено) врачебный стаж — с 1988 года. Он также хорошо помнит советские машины.

«Когда я начинал работать — другой техники в больницах просто не было, — рассказывает он. — А поскольку интернета раньше тоже не было, за границу народ не ездил, то и не знали, что бывает по-другому. Когда не было возможности сравнить, как это делается за рубежом — считали, что и так сойдет. Когда в Москве стали появляться первые немецкие приборы ИВЛ — смотрели на них как на чудо».

«Чем они отличались? — спрашиваю. — Внешним видом?»

«Всем! — кипятится он. — Результаты лечения на наших отечественных приборах ИВЛ были плачевными. Ну вот, например, раньше считалось, что больной со столбняком, если искусственная вентиляция легких у него продолжается больше семи дней — обязательно умрет. А современные аппараты давали возможность установить несколько другие параметры настроек. И больные начали выживать. Или взять хотя бы пневмонию — для качественного выхаживания там также требуются другие возможности аппаратов, определенные режимы. Российские аппараты ИВЛ сегодня такого не могут обеспечить. Значит, смертности от пневмонии станет больше. У тяжелых пациентов практически не будет шанса».

Мой собеседник еще долго пытается объяснять, что производство высокотехнологичной медицинской техники сегодня — это глобальная штука. Детали: материал, софт могут делаться в разных странах. Критически важны не только электронная начинка аппарата, но даже пластик, из которого изготовлено изделие.



Отделение реанимации

Фото: Анатолий Жданов / «Коммерсантъ»

«Материал должен выдерживать агрессивную среду: кровь, мочу, гной, — говорит Терентьев. — Поэтому во всем мире к медицинскому пластику предъявляются повышенные требования. Иначе он просто будет небезопасен для пациента, будет сам распространять инфекцию, ту же синегнойку. А она часто приводит к летальным исходам. В России качественного медицинского пластика сегодня никто не делает».

Если еще 10-15 лет назад реанимации государственных медучреждений были укомплектованы преимущественно отечественными изделиями, сейчас российские аппараты ИВЛ — редкость. В «зажиточные» годы учреждения здравоохранения успели модернизироваться и обзавестись импортной аппаратурой. Пусть и не последних моделей, но работающей стабильно.

Покупай российское

Девиз «Покупай российское!» Минпромторг начал продвигать четыре года назад. В марте 2014 года ведомство вынесло на общественное обсуждение список из 67 импортных медизделий. В случае, если найдутся два российских производителя с аналогичными товарами, импортные предлагалось запретить покупать для бюджетных учреждений. В первоначальном списке был практически весь ассортимент: от марлевых салфеток и шприцев до аппаратов ИВЛ.

Заградительную антииностранную политику в ведомстве объясняли благой целью: помочь отечественным предприятиям наладить производство, поднять с колен нашу промышленность. Народ патриотические порывы чиновников не оценил. Предложение вызвало болезненную реакцию и у пациентов, и у врачей. Настолько бурную, что премьер Дмитрий Медведев был вынужден публичнопризнать, что российская промышленность в медицинской сфере проигрывает иностранным компаниям. И даже пообещал не рисковать здоровьем россиян.

В 2015 году перечень все же утвердили, но в усеченном виде — 46 позиций. Высокотехнологичные устройства туда не вошли. В 2016 году Минпромторг пролоббировал расширение списка до 62 пунктов. Там все было хоть и безрадостно (кто пробовал бинтовать раны отечественными бинтами — поймут), но хотя бы без сиюминутных смертельных рисков. В свежем варианте «запрещенки» — снова аппараты ИВЛ.



Кардиореанимационный автомобиль, 1997 год

Фото: Морев Валерий / ТАСС

«Если человеку все время ставили уколы импортными шприцами, а потом вдруг заменили их на российские — он сразу почувствует разницу, — объясняет терапевт из Иркутска Ольга Коломейская. — Пациенты отмечают, что наши иголки толстые и тупые. А значит уколы с их помощью — более болезненные».

К счастью, от уколов трудно умереть. А вот бракованный аппарат ИВЛ вполне способен сократить жизнь. По словам эксперта благотворительного фонда помощи больным БАС «Живи сейчас» пульмонолога Василия Штабницкого, качественная вентиляция легких на современном аппарате может улучшить прогнозы пациента в критическом состоянии. Соответственно плохая — наоборот.

Среди огромного ассортимента медицинской техники аппараты ИВЛ — самые востребованные. Ежегодно через реанимацию проходят миллионы россиян. В больницах отдаленных от Москвы регионов кое-где сохранились отечественные аппараты ИВЛ — «рошки» и «фазы». Как поясняют местные врачи, хоть у них и есть современные импортные приборы, от отечественных раритетов не отказываются, держат их «на всякий случай». Импортная медтехника требует обслуживания — по мере износа машины нужно ремонтировать. А если «границы» окончательно закроют — где брать запчасти? Как образно выразился один сибирский врач, вот тут и пригодятся наши «неубиваемые, как автомат Калашникова и холодильники «ЗИЛ», «фазы».

Просто космос

Российская промышленность в последнее время демонстрирует инновации. На одном из профессиональных медицинских форумов обсуждается изделие «Научно-производственного центра автоматики и приборостроения имени академика Н. А. Пилюгина» (ФГУП «НПЦАП»). Представители российской космической отрасли разработали транспортный инкубатор для новорожденных ИНТ-1. Детские реаниматологи утверждают, что пользоваться им невозможно. Отверстия для рук в кювезе (ребенок находится внутри, в специально созданном микроклимате, врач работает с ним через специальные «окна») расположены неудобно, без соблюдения правил эргономики. Также нет возможности крепления аппарата ИВЛ с монитором.

Специальная тележка в комплекте к отечественному продукту не предусмотрена. Для перевозки инкубатор предлагается устанавливать на носилки, которыми оборудованы стандартные машины «скорой помощи». Врачи поясняют, что с учетом высоты этих носилок и самого ИНТ-1, медсестра среднего роста (160 см) сможет дотянуться до младенца, только встав на цыпочки. А высокому доктору (180 см) инкубатор будет на уровне подбородка. То есть подобраться к пациенту будет крайне сложно. Транспортировка недоношенного младенца с критически низкой массой тела (именно они нуждаются в специнкубаторе) — это не то же самое, что перевезти торт в коробке.

Разработчики НПЦАП, принимавшие участие в одной из дискуссий, парировали тем, что «скорые» разные бывают и не во всех «носилки высокие». Претензии по эргономике — вообще не поняли. Инкубатор ведь работает, температуру поддерживает. Чего еще надо?



Инкубатор транспортный «ИНТ-1»

Фото: НПЦАП имени академика Н.А. Пилюгина

На замечание, что греть может и утюг, но спасать младенцев утюгом — невозможно, космостроители оскорбились и пожурили врачей за непатриотичную позицию. К чему, мол, критика, когда «медицинское изделие» прошло все испытания и «в соответствии с регистрационным удостоверением допущено к обращению на территории Российской Федерации».

В первоначальном списке Минпромторга в 2014 году детские инкубаторы уже фигурировали. Так что вероятно эта техника в недалеком будущем вслед за аппаратами ИВЛ также может импортозаместиться. В некоторые больницы ИНТ-1 уже поступил. Поставки осуществляются по принципу "Крестного отца" Дона Корлеоне: госучреждениям сделали «предложение, от которого невозможно отказаться». Стоимость российского космического изделия — примерно 650 тысяч рублей (зависит от комплектации). Казалось бы — копейки по сравнению с тем, что новый немецкий инкубатор Drager Caleo, считающийся одним из лучших в мире — в России продается за 13 миллионов рублей. Впрочем, в одной из больниц дешевый космический инкубатор сегодня стоит в кладовке. Медики надеются, что пропылится он там ровно до того времени, когда по нормативам подойдет срок его списания. Специалисты говорят, что на иностранных сайтах можно купить восстановленные модели инкубаторов европейской компании как минимум с годовой гарантией завода. Премиальная комплектация обойдется в 5,5 тысячи долларов. То есть примерно наполовину дешевле отечественной инновации.

Как отмечают эксперты, стоимость отечественного оборудования — отдельная тема. Если в каких-то сегментах российские производители предлагают аналоги, то дешевле они в среднем на 20-30 процентов. Качество за редким исключением уступает в разы.

До старости не доживут

Реаниматолог Владимир Терентьев не понимает, почему в официальном российском здравоохранении сегодня все меряется исключительно в категориях патриотизма. Врачу, собственно, все равно, каким инструментом работать — произведенным в своей стране или на противоположном континенте. Главное — чтобы это был качественный инструмент. Импортозамещение, если оно приводит к уничтожению собственных граждан, — вовсе не норма.

«Уже сейчас больницы, руководствуясь правилом "третий лишний", не могут приобретать то, что им нужно, — говорит Терентьев. — Конечно, хорошо бы еще сегодня определиться, что мы считаем медициной. Сможем ли мы с отечественным оборудованием обеспечить медицину 70-х годов прошлого века? Конечно. Это будет просто мечта чиновников Пенсионного фонда — никто до старости не доживет.

 

Учитывая то, что у прокуратуры и Следственного комитета есть какие-то перспективные планы на посадки врачей, то мы просто перестанем рисковать. Применение некоторых медицинских аппаратов сопряжено с рисками. Но одно дело — работать на зарубежных аппаратах хорошего качества, а другое — на отечественных. В последнем случае риски несопоставимо больше. Поэтому у врача выбор-то невелик: провести полжизни под следствием или в тюрьме либо не использовать отечественные аппараты. То есть врач все сделает, чтобы грамотно обосновать, почему пациент не нуждается в использовании "опасной" техники. И пациент будет спокойно умирать».