СМИ

На днях The Financial Times обратила внимание, что проектируемый газопровод Baltic Pipe (маршрут Дания — Польша, будет поставлять в Польшу норвежский газ) пересечет газопровод «Северный поток», а следовательно — в процессе строительства необходимы согласования с «Газпромом», в результате у последнего будет возможность влиять на темпы работ по этой трубе. В конце декабря было принято окончательное инвестиционное решение по строительству Baltic Pipe, что по-простому означает «обратного хода нет». Всякое, конечно бывает, но обычно такое уведомление говорит о том, что все серьезно. Мощность трубы — десять миллиардов кубометров, из них восемь Польша уже бронирует под собственные нужды. В 2018 году Польша закупила у «Газпрома» девять миллиардов кубометров газа, контракт на поставку с ним истекает в 2022 году. Возможно, российская монополия действительно использует эту возможность для торга с Польшей (например, по условиям транзита по газопроводу «Ямал — Европа») или еще по какому-либо вопросу. Но само строительство трубы в Польшу окажет на российский газовый экспорт минимальное влияние. Ведь газ в Польшу пойдет из Норвегии, а в этой стране ожидается на ближайшие пять лет стабильная добыча на уровне 118-120 миллиардов кубометров в год (после чего вероятно падение). Поэтому, даже если Польша будет импортировать больше газа из Норвегии, это означает, что Норвегия будет продавать ровно настолько же меньше топлива в Великобританию или Германию (которой в результате придется компенсировать этот объем из других источников, читай — России). Что касается цен, то после недавних антимонопольных разбирательств «Газпром» в значительной степени унифицировал цены для европейских покупателей, поэтому говорить о том, что российский экспортер сильно проиграет из-за того, что будет эти объемы продавать по более низкой цене в Германию (по сравнению с Польшей), уже не приходится. Несколько неприлично напоминать, и все же: в целом по Европе будет продолжаться снижение газодобычи, а новых «внешних» трубопроводов, за исключением скромных десяти миллиардов кубометров в год из Азербайджана (поставки в начале 2020-х годов), не ожидается. В скобках отметим: существует вероятность строительства трубы на юг Европы со стороны газовых запасов Восточного Средиземноморья (Кипр, Израиль, Египет), но и там, скорее всего, экспорт будет осуществляться в виде сжиженного природного газа (СПГ). А вот зато трубопроводный экспорт из Алжира может упасть. По сути, «Газпром» вообще не интересуют изменения в перетоках газа внутри Европы. Свои 200 миллиардов кубометров он планирует экспортировать ежегодно в ближайшие годы, а какая страна будет указана импортером, не так важно. Небольшие колебания экспорта в ту или иную сторону возможны. Например, в 2019 и 2020 годах на рынок выйдет достаточно много СПГ, и если рост спроса в Азии будет не очень стремительным, то этот СПГ придет в Европу и может даже несколько снизить объем экспорта из России. Хотя пока опять же — за первую половину января «Газпром» даже увеличил поставки на три процента по сравнению с прошлым годом. Несмотря на низкие цены на СПГ в Азии, что увеличивает его приток в Европу, и недешевый газ по контрактам «Газпрома» с нефтяной ценовой привязкой, так как на эту цену (с лагом) начинают влиять высокие цены на нефть прошлым летом. Но в целом 200 миллиардов кубометров в год, повторимся, — среднесрочный консенсус и для покупателя, и для продавца. Сильно больше уже не надо ни «Газпрому» (почему — отдельный разговор), ни Европе, которая хотела бы ограничить зависимость от одного поставщика. О планах экспортировать 200 миллиардов в ближайшие годы неоднократно заявляли уже и официальные представители российской компании. А «подкрутить» цены, чтобы все эти кубометры оказались привлекательными по сравнению с конкурирующими поставками СПГ, «Газпром» умеет. Одновременно есть прогнозы, предполагающие и рост спроса на российский трубопроводный газ (к 2030 году) от текущих показателей, но это уже от безысходности — если лишнего СПГ на рынке не будет. Ведь собственная добыча в ЕС продолжает снижаться. При этом, по подавляющему большинству прогнозов, это снижение будет компенсироваться ростом импорта газа в виде СПГ. Здесь Польша уже неплохо продвинулась: есть действующий контракт с Катаром на два миллиона тонн СПГ в год, есть договоренность о поставках из США (на два миллиона тонн в год, небольшая часть отгружается уже сейчас, но большая — с 2023 года). Есть также договоренности по заводам в США, которые еще не построены и по которым даже нет инвестрешения — на четыре миллиона тонн в год. В сумме в максимуме получается восемь миллионов, или 11 миллиардов кубометров в год, гарантированных из них — половина. Кроме того, весь американский СПГ Польша теоретически сможет отправлять на другие рынки, если в Европе эти объемы удастся купить дешевле. В свою очередь, наращивать российское присутствие на европейском газовом рынке можно практически неограниченно с помощью СПГ: сейчас это «Ямал СПГ» «Новатэка», а у «Газпрома» в планах и свой завод на Балтике. Это приемлемо для Европы, так как СПГ — товар гибкий и его всегда можно заменить на другой СПГ. То есть зависимости от единственного поставщика не возникает. Это комфортно для «Ямал СПГ» — зимой известные проблемы с прохождением Севморпути, и в этот период газ удобно продавать в ЕС (ведь цены зимой растут), если доставка в Азию в обход (через Суэцкий канал) оказывается слишком дорогой. Наконец, это может быть комфортно даже для «Газпрома» — если объем экспорта по украинскому направлению уменьшится, то закрывать зимние пики спроса в ЕС удобно с помощью дополнительных поставок СПГ, опять же российского. В общем, обсуждаемые несколько лет назад опасения, а не вытеснит ли российский СПГ российский же сетевой газ в Европе, не находят подтверждения: по итогам прошлого года мы видим рост экспорта сетевого газа до комфортных значений на фоне одновременного роста экспорта ямальского СПГ в Европу (не менее шести миллиардов кубометров в прошлом году). Подытожим. Первое. Интеграция европейского рынка в единое целое приводит к тому, что борьбу нужно вести не столько за поставки в конкретную страну, сколько за суммарный объем экспорта. Это видно и по той же Польше: в прошлом году страна сократила покупки у «Газпрома» на шесть процентов, а суммарный российский экспорт вырос на 3,5 процента (и составил свыше 200 миллиардов кубометров). Второе. Газпром, вероятно сохранит свой экспортный объем, поддерживая, в случае необходимости, для части поставок комфортный для импортеров ценовой уровень с помощью биржевой торговли. Третье. Наращивать присутствие на европейском рынке можно с помощью гибких поставок российского СПГ в те периоды, когда его продажа в Европу окажется выгоднее, чем продажа в Азию. И здесь действительно российский СПГ будет конкурировать, но уже не с российским же трубопроводным газом, а с чужим СПГ. Ну, а Польша уже фактически вложилась в двойной объем текущего российского импорта: через новую трубу из Норвегии на восемь-десять миллиардов кубометров и через СПГ (катарский и американский) на 11 миллиардов кубометров в год. Если оба начинания выгорят, то страна станет счастливым обладателем избытков газа, а польская нефтегазовая компания станет трейдером: будет торговать американским СПГ на международных рынках (главное, чтобы в прибыль) или трубопроводным газом в Европе. Если успехи будут частичными, то здесь возможны варианты: например, небольшой контракт с «Газпромом» и покрытие оставшихся объемов из других источников. Но, по большому счету, для российского экспортера это уже просто не важно.