© РИА Новости, Александр Гальперин | Перейти в фотобанкАвтор сомневается, что Навальный мешал Путину настолько, чтобы тот принял решение о его ликвидации. Напротив, для Кремля это было бы крайне невыгодно. По ее мнению, покушение на Навального стоит рассматривать как результат внесистемной политики и как симптом, указывающий на эрозию силового ресурса в России.
После нескольких дней ожидания 24 августа врачи немецкой больницы «Шарите», куда из Омска доставили оппозиционера Алексея Навального, заявили, что он, по всей видимости, был отравлен. Пока в Германии пытаются установить, какое именно вещество было использовано для отравления, в Кремле продолжают делать вид, что ничего особенного не происходит, а окружение Навального убеждено, что он стал жертвой российских властей.
Выяснение всех обстоятельств случившегося может занять месяцы и даже годы. Но уже сам по себе факт покушения на Навального — это важный симптом, указывающий на эрозию силового ресурса в путинской России, где многим приходится искать все более рискованные способы выживания, не стесняясь в средствах.
Вне системы
Навальный — это по-прежнему самая заметная фигура внесистемной оппозиции, которая отличается от системной тем, что выступает с жестких антипутинских позиций и лишена режимом права заниматься легитимной политической деятельностью. Навальный не может участвовать в президентских выборах, зарегистрировать партию, проводить разрешенные митинги. Вход в систему для него наглухо закрыт юридическими и политическими барьерами.
Такое выдавливание довольно эффективно: Навального просто нет внутри, а значит, и электоральной проблемы он не представляет. К тому же против него играют его хорошо известные недостатки — автократичность и нетерпимость к противникам. Рейтинг доверия к Навальному колеблется в районе 2-4%, а положительно к его деятельности относятся только 9% опрошенных, отрицательно — 25%.
В то же время Навальному по-прежнему периодически удается добиваться заметных успехов. Последним стало «умное голосование» на прошлогодних выборах в Мосгордуму, когда поддержка кандидатов, потенциально занимающих вторые места, привела к нескольким неожиданным поражениям выдвиженцев власти.
Внесистемный статус Навального имеет и оборотную сторону — он лишает оппозиционера доступа к правоохранительным механизмам. Навальный не может рассчитывать на справедливое правосудие и рутинную защиту со стороны государства. Система считает его чем-то вроде раковой клетки и медленно травит, создавая невыносимые условия для жизни, в том числе для его родных и соратников. Поэтому вряд ли стоит рассчитывать на полноценное расследование — режим не станет вкладываться в поиск ответов, даже если преступление было совершено маргиналами.
Лидеры внесистемной оппозиции сегодня особенно уязвимы для любой атаки. Околовластные структуры ведут себя с такими «врагами» исходя из их статуса «политических прокаженных». Уже то, что Путин никогда не называет Навального по имени, делает положение оппозиционера более опасным: нет человека, нет проблемы. Статус «прокаженного» становится приглашением к атаке, косвенным оправданием любого, кто кинет камень в проклятого властью.
Кремлевский подход
Для Путина политическая активность Навального — это глубокая периферия бесконечной геополитической вселенной. Если и говорить о его причастности к случившемуся, то скорее в контексте сознательного формирования уязвимого статуса для внесистемной оппозиции. Лишая ее права действовать по правилам, Кремль легализует и обратное — негласно позволяет обращаться с внесистемной оппозицией без особых церемоний и приличий.
Версия, что Путин лично приказал «решить проблему Навального», выглядит спорно. Да, в Кремле Навального считают не политиком, а авантюристом, борющимся за власть с помощью разрушения и дестабилизации. Но оппозиционер не попадает ни в разряд предателей, в отличие от Литвиненко, Скрипаля или Родченкова, ни врагов. Враг — это, например, Вашингтон, чьи интересы естественным образом противоречат интересам России. А Навальный в этой системе координат — лишь один из инструментов, которые используют враги.
Для Кремля активность Навального связана с двумя потенциальными рисками — героизации оппозиционера, если действия властей против него будут выглядеть как явная несправедливость, и выбора Навального в качестве сакральной жертвы для дестабилизации ситуации. В остальном Кремль не считает Навального опасным, потому что президент убежден в собственной безусловной популярности и верит в стабильность созданной им системы. В рамках этой логики попытка убить оппозиционера — это незаслуженное повышение его политического статуса и превращение его в однозначного героя протестного движения.
От похожих недостатков страдают и версии, что Навального таким образом нейтрализовали перед осенними региональными выборами. Во-первых, те, кто занимается выборами, не занимаются отравлениями — у них другие инструменты политической борьбы. А во-вторых, устранение Навального вряд ли решит электоральные проблемы российской власти — скорее, наоборот, создаст дополнительное напряжение и причины для мобилизации.
Силовая эрозия
Несмотря на свою формальную внесистемность, Навальный давно стал важной частью российской политики. Его расследования меняют расклад внутри власти, он периодически навязывает власти повестку, его штабы и призывы во многом определяют историю современного российского протеста.
Мало того, в российской политике Навальный оказывается единственным, кто предлагает какой-то проект будущего, альтернативный настоящему. Это повышает его привлекательность в ситуации, когда режим все больше зацикливается на прошлом и теряет способность к развитию, но одновременно делает его и главной мишенью.
Возможных отравителей Навального уже разделили на две группы. Первая — это герои его расследований, стремящиеся отомстить или положить конец разоблачениям. Вторая — добровольные помощники режима, предлагающие ему свои услуги. Навальный не первый из критиков российской власти, кого пытались отравить за последние годы, а в 2015 году Бориса Немцова расстреляли буквально под стенами Кремля. Такие преступления выглядят попыткой удовлетворить спрос режима на «охранительные услуги».
Формирование рынка «охранительных услуг» — опасная тенденция для российской власти. Ведь она означает, что околовластные структуры считают, что режим уже не в состоянии самостоятельно справляться с угрозами и рисками. Убийство Немцова было организовано теми, кто счел, что ФСБ не делает свою работу. Навальный мог быть отравлен теми, кто посчитал нужным вмешаться, когда вертикаль бездействует.
О том, как постепенно размывается монополия российского государства на насилие, сказано немало. Но если зеленкой Навального обливали экстремисты из маргинального движения SERB, то нынешнее отравление выглядит гораздо более сложной и ресурсозатратной задачей. Причем провели эту спецоперацию под носом у ФСБ, которая не спускает глаз с Навального и его близких.
Участники неформального рынка прорежимных «охранительных услуг» все чаще выводят свои службы безопасности на поле работы государственных силовиков. Да и сам факт использования отравления как способа «наказания» — явный симптом, что заказчик не просто близок к власти, но и имеет доступ к инструментам, которыми располагают преимущественно спецслужбы. Иммунная система режима начинает давать сбой, требуя искусственного вмешательства для поддержания стабильного состояния.
Выталкивая Навального из системы, власть поместила его в правовой вакуум, отдав на растерзание радикальным охранителям, не особо разборчивым в средствах. Не признавая Навального политиком, Кремль делает его проблемой без решения, подогревая потребность нейтрализовать угрозу иными способами.
При этом управление внутренней политикой становится в российской власти все более конкурентным: громовские, пригожинские, администраторы, чекисты, бесконечная армия политтехнологов разной степени радикальности бьются друг с другом за возможность стабилизировать и предохранить режим. А внесистемная оппозиция тут оказывается первой и самой легкой мишенью. Внесистемная политика становится буквально опасной для жизни, не оставляя оппонентам Путина особого выбора, кроме эмиграции.
© РИА Новости, Александр Гальперин | Перейти в фотобанкАвтор сомневается, что Навальный мешал Путину настолько, чтобы тот принял решение о его ликвидации. Напротив, для Кремля это было бы крайне невыгодно. По ее мнению, покушение на Навального стоит рассматривать как результат внесистемной политики и как симптом, указывающий на эрозию силового ресурса в России.После нескольких дней ожидания 24 августа врачи немецкой больницы «Шарите», куда из Омска доставили оппозиционера Алексея Навального, заявили, что он, по всей видимости, был отравлен. Пока в Германии пытаются установить, какое именно вещество было использовано для отравления, в Кремле продолжают делать вид, что ничего особенного не происходит, а окружение Навального убеждено, что он стал жертвой российских властей. Выяснение всех обстоятельств случившегося может занять месяцы и даже годы. Но уже сам по себе факт покушения на Навального — это важный симптом, указывающий на эрозию силового ресурса в путинской России, где многим приходится искать все более рискованные способы выживания, не стесняясь в средствах. Вне системы Навальный — это по-прежнему самая заметная фигура внесистемной оппозиции, которая отличается от системной тем, что выступает с жестких антипутинских позиций и лишена режимом права заниматься легитимной политической деятельностью. Навальный не может участвовать в президентских выборах, зарегистрировать партию, проводить разрешенные митинги. Вход в систему для него наглухо закрыт юридическими и политическими барьерами. Такое выдавливание довольно эффективно: Навального просто нет внутри, а значит, и электоральной проблемы он не представляет. К тому же против него играют его хорошо известные недостатки — автократичность и нетерпимость к противникам. Рейтинг доверия к Навальному колеблется в районе 2-4%, а положительно к его деятельности относятся только 9% опрошенных, отрицательно — 25%. В то же время Навальному по-прежнему периодически удается добиваться заметных успехов. Последним стало «умное голосование» на прошлогодних выборах в Мосгордуму, когда поддержка кандидатов, потенциально занимающих вторые места, привела к нескольким неожиданным поражениям выдвиженцев власти. Внесистемный статус Навального имеет и оборотную сторону — он лишает оппозиционера доступа к правоохранительным механизмам. Навальный не может рассчитывать на справедливое правосудие и рутинную защиту со стороны государства. Система считает его чем-то вроде раковой клетки и медленно травит, создавая невыносимые условия для жизни, в том числе для его родных и соратников. Поэтому вряд ли стоит рассчитывать на полноценное расследование — режим не станет вкладываться в поиск ответов, даже если преступление было совершено маргиналами. Лидеры внесистемной оппозиции сегодня особенно уязвимы для любой атаки. Околовластные структуры ведут себя с такими «врагами» исходя из их статуса «политических прокаженных». Уже то, что Путин никогда не называет Навального по имени, делает положение оппозиционера более опасным: нет человека, нет проблемы. Статус «прокаженного» становится приглашением к атаке, косвенным оправданием любого, кто кинет камень в проклятого властью. Кремлевский подход Для Путина политическая активность Навального — это глубокая периферия бесконечной геополитической вселенной. Если и говорить о его причастности к случившемуся, то скорее в контексте сознательного формирования уязвимого статуса для внесистемной оппозиции. Лишая ее права действовать по правилам, Кремль легализует и обратное — негласно позволяет обращаться с внесистемной оппозицией без особых церемоний и приличий. Версия, что Путин лично приказал «решить проблему Навального», выглядит спорно. Да, в Кремле Навального считают не политиком, а авантюристом, борющимся за власть с помощью разрушения и дестабилизации. Но оппозиционер не попадает ни в разряд предателей, в отличие от Литвиненко, Скрипаля или Родченкова, ни врагов. Враг — это, например, Вашингтон, чьи интересы естественным образом противоречат интересам России. А Навальный в этой системе координат — лишь один из инструментов, которые используют враги. Для Кремля активность Навального связана с двумя потенциальными рисками — героизации оппозиционера, если действия властей против него будут выглядеть как явная несправедливость, и выбора Навального в качестве сакральной жертвы для дестабилизации ситуации. В остальном Кремль не считает Навального опасным, потому что президент убежден в собственной безусловной популярности и верит в стабильность созданной им системы. В рамках этой логики попытка убить оппозиционера — это незаслуженное повышение его политического статуса и превращение его в однозначного героя протестного движения. От похожих недостатков страдают и версии, что Навального таким образом нейтрализовали перед осенними региональными выборами. Во-первых, те, кто занимается выборами, не занимаются отравлениями — у них другие инструменты политической борьбы. А во-вторых, устранение Навального вряд ли решит электоральные проблемы российской власти — скорее, наоборот, создаст дополнительное напряжение и причины для мобилизации. Силовая эрозия Несмотря на свою формальную внесистемность, Навальный давно стал важной частью российской политики. Его расследования меняют расклад внутри власти, он периодически навязывает власти повестку, его штабы и призывы во многом определяют историю современного российского протеста. Мало того, в российской политике Навальный оказывается единственным, кто предлагает какой-то проект будущего, альтернативный настоящему. Это повышает его привлекательность в ситуации, когда режим все больше зацикливается на прошлом и теряет способность к развитию, но одновременно делает его и главной мишенью. Возможных отравителей Навального уже разделили на две группы. Первая — это герои его расследований, стремящиеся отомстить или положить конец разоблачениям. Вторая — добровольные помощники режима, предлагающие ему свои услуги. Навальный не первый из критиков российской власти, кого пытались отравить за последние годы, а в 2015 году Бориса Немцова расстреляли буквально под стенами Кремля. Такие преступления выглядят попыткой удовлетворить спрос режима на «охранительные услуги». Формирование рынка «охранительных услуг» — опасная тенденция для российской власти. Ведь она означает, что околовластные структуры считают, что режим уже не в состоянии самостоятельно справляться с угрозами и рисками. Убийство Немцова было организовано теми, кто счел, что ФСБ не делает свою работу. Навальный мог быть отравлен теми, кто посчитал нужным вмешаться, когда вертикаль бездействует. О том, как постепенно размывается монополия российского государства на насилие, сказано немало. Но если зеленкой Навального обливали экстремисты из маргинального движения SERB, то нынешнее отравление выглядит гораздо более сложной и ресурсозатратной задачей. Причем провели эту спецоперацию под носом у ФСБ, которая не спускает глаз с Навального и его близких. Участники неформального рынка прорежимных «охранительных услуг» все чаще выводят свои службы безопасности на поле работы государственных силовиков. Да и сам факт использования отравления как способа «наказания» — явный симптом, что заказчик не просто близок к власти, но и имеет доступ к инструментам, которыми располагают преимущественно спецслужбы. Иммунная система режима начинает давать сбой, требуя искусственного вмешательства для поддержания стабильного состояния. Выталкивая Навального из системы, власть поместила его в правовой вакуум, отдав на растерзание радикальным охранителям, не особо разборчивым в средствах. Не признавая Навального политиком, Кремль делает его проблемой без решения, подогревая потребность нейтрализовать угрозу иными способами. При этом управление внутренней политикой становится в российской власти все более конкурентным: громовские, пригожинские, администраторы, чекисты, бесконечная армия политтехнологов разной степени радикальности бьются друг с другом за возможность стабилизировать и предохранить режим. А внесистемная оппозиция тут оказывается первой и самой легкой мишенью. Внесистемная политика становится буквально опасной для жизни, не оставляя оппонентам Путина особого выбора, кроме эмиграции.
Комментарии (0)