СМИ

© AP Photo, Mark SchiefelbeinПекин стремится закрепить рост национальной экономики с опорой на высокие технологии. Сегодня все решения зависят не от внешней конъюнктуры, а от геополитических целей и стратегии. Решение Трампа сократить в частности экспорт полупроводников лишь укрепляет стремление Пекина наверстать отставание в этой области. Как китайская экономика пытается противодействовать последствиям торговой войны? «Атлантико»: Как обострение торговой войны воздействовало на китайскую экономику и подтолкнуло ее к переменам? В чем это проявляется с китайской точки зрения? Антуан Брюне: Изначально, то есть в июле 2018 года, конфликт Вашингтона и Пекина выглядел просто как война таможенных пошлин (стоит отметить, что эти пошлины представляют собой весьма серьезное нарушение действующих правил Всемирной торговой организации). Но если раньше конфликт выглядел лишь торговым и таможенным, сейчас видно, что у него есть несколько уровней. Прежде всего, судя по утечкам с переговоров на высшем уровне, которые продолжались с декабря 2018 года по май 2019 года, на этих встречах обсуждались самые разные моменты, а не только таможенные пошлины. В частности (этот список не претендует на то, чтобы считаться исчерпывающим): Китайские манипуляции с курсом юаня; Скрытые субсидии китайского государства для занимающихся экспортом национальных предприятий; Принуждение иностранных предприятий, которые хотят выйти на внутренний китайский рынок, к тому, чтобы открыть дочернее предприятие в стране и организовать там значительную часть производства; Технологический грабеж со стороны Китая, который требует от западных компаний, чтобы их китайские «дочки» представляли собой совместные предприятия (50% у западной компании и 50% у китайской группы, связанной в свою очередь со всемогущим китайским государством). В результате китайские власти получают всю информацию о деятельности, технологиях и стратегии филиала и материнской компании; Отсутствие взаимности со стороны Китая в плане доступа к рынкам и госзаказам; Неуважение Китая к интеллектуальной собственности и в частности к международным патентам; Шпионаж и хакерские атаки Китая в отношении американских предприятий и властей; Производство китайской химической промышленностью опасного опиата фентанила, который нелегально экспортируется из Китая в США, где становится причиной наркотической зависимости многих американцев. Кроме того, с переговорами совпал громкий скандал вокруг «Хуавей» и сетей пятого поколения. США пригрозили ограничить экспорт полупроводников в Китай, а тот в ответ пригрозил сокращением поставок редкоземельных элементов в Америку (в настоящий момент Пекин обладает почти монополей в этой сфере). Число инцидентов в Южно-Китайском море растет, Северная Корея возобновила испытания ракет без осуждения со стороны Пекина и Москвы, Китай и Россия публично стали на сторону Мадуро в Венесуэле, тогда как США (и 43 другие страны) продолжают поддерживать Гуайдо… Все это говорит о том, что на самом деле мы сегодня имеем дело с многоуровневым противостоянием Вашингтона и Пекина. Здесь следует сделать небольшое напоминание. Сочетание бессовестной эксплуатации 240 миллионов китайских рабочих, большинство из которых работают в экспортной отрасли за смехотворную зарплату, и пятидесятипроцентные занижения курса юаня (Пекин установил курс в 6,90 юаня за доллар, хотя во Всемирном банке считают, что тот должен составлять 3,51) позволили китайской Компартии сохранить с 1990-х годов намного более низкую долларовую стоимость своей промышленной продукции по сравнению с конкурентами, в том числе и с развивающимися странами. Кроме того, в результате вступления в ВТО в 2001 году Китай лишил другие государства возможности защититься от китайских товаров с помощью таможенных барьеров, как они это делали раньше. В результате с 2001 года китайские экспортеры с легкостью завалили товарами мировой рынок (за 20 лет доля Китая в мировом промышленном производстве выросла с 4% до 20% в ущерб всем остальным странам). Кроме того, импорт Китая ограничен практически одним необходимым ему сырьем, и страна записала на свой счет огромное положительное сальдо внешней торговли (352 миллиарда долларов в 2018 году, по официальным китайским данным, которые ощутимо ниже реальных). ВТО вводила жесткие карательные меры в отношении стран, которые осмеливались устанавливать таможенные барьеры для китайской продукции (но при этом мирилась с намеренным занижением Пекином курса юаня и эксплуатацией рабочих), став тем самым для Китая небывалым источником прибыли. Впоследствии китайская Компартия направила эти деньги на финансирование геополитического прорыва страны: подчинение целых государств с помощью финансовой дипломатии; финансирование шелкового пути; покупка военных баз за границей (Джибути); строительство военно-морских баз на пустынных островах в Южно-Китайском море; финансирование китайского высокотехнологического сектора и масштабных космических программ; развитие всемирной шпионской и хакерской сети; разработка нового вооружения (гиперзвуковые ракеты, подлодки, искусственный интеллект…). Таким образом, американская администрация сейчас развернула активное наступление, чтобы остановить всю эту динамику (резкий геополитический подъем Китая опирается на ВТО и колоссальный профицит внешней торговли). — Как китайская экономика пытается противодействовать последствиям торговой войны? — Китайская экономика не существует вне китайского государства, которое в свою очередь полностью подчинено Компартии. Та в свою очередь явно не ждала этого наступления и не ожидала, что оно будет настолько интенсивным. Сейчас же она намеревается реагировать на двух уровнях. Первый уровень: нейтрализация самых вероятных последствий американских таможенных санкций. Раз объем американского импорта из Китая примерно в четыре раза больше американского экспорта в Китай, игра с таможенными тарифами должна сильнее ударить по первому, чем по второму. Как бы то ни было, пока что это не подтверждается на практике. Пекин разыгрывает две карты. Первая карта — это девальвация юаня. Как только Трамп публично упомянул проект таможенных санкций против Китая, Пекин снизил курс юаня с 6,24 (апрель 2018 года) до 6,94 (октябрь 2018 года), что, по факту, представляет собой скрытую девальвацию в 11%. Принцип пошлин на импорт китайской продукции призван повысить ее долларовую стоимость и, следовательно, снизить объемы закупок. Таким образом, девальвация юаня на 11% по отношению к доллару в ответ на введение Вашингтоном импортной пошлины в размере 10% или 25% (в зависимости от товара) стала для Пекина способом в значительной мере нейтрализовать американскую инициативу. Кроме того, снижая курс юаня по отношению к доллару, Пекин одновременно девальвирует его по отношению к евро, йене и всем прочим валютам, что в перспективе позволит ему отвоевать новые доли рынка в ущерб Европе и третьим странам. Вторая карта — это реакция китайских потребителей. Мы уже видели в прошлом, что китайским властям удалось убедить население уменьшить покупки японских товаров, не организовывая публичной кампании по бойкоту этой продукции. Поэтому стоит ждать спада продаж «Эппл» на китайском рынке в результате скрытого, но эффективного призыва е покупать американское. Второй уровень — защита китайского экономического роста. С конца 2010 года по конец 2018 года, несмотря на хорошую экспортную динамику, рост ВВП снизился с 10% до 6%, а рост промышленного производства — с 13% до 6%. Главной причиной этого процесса является разочаровывающий уровень потребления населения. Сейчас Компартия ждет если и не спада экспорта, то, как минимум, замедления его роста, что еще больше обострит начавшееся в конце 2010 года замедление темпа китайской экономики. Если бы речь шла об обычной стране, Компартия могла бы принять меры по стимулированию спроса. Для этого было бы достаточно существенно поднять зарплаты 240 миллионов рабочих. Как бы то ни было, партия вряд ли пойдет по такому пути. Сегодня ее решения как никогда зависят не от внешней конъюнктуры, а от геополитических целей и стратегии. Как мы уже отмечали, ее стратегия опирается на неизменное расширение доли мирового рынка, которое зиждется на трех столпах (ВТО, занижение курса юаня и низкие зарплаты рабочих). Компартия не собирается трогать основы ее успехов, и поэтому уровень потребления китайских семей продолжит тормозить общий рост экономики. Так, что же делать? Компартия будет использовать оборонные расходы, чтобы поддержать рот ВВП на удовлетворительном уровне вопреки ожидаемому снижению экспорта. То есть, траты на вооружение, которые и так уже достигли впечатляющего уровня после прихода к власти Си Цзиньпина, должны вырасти еще больше. Кроме того, эти расходы касаются не только накопления ракет определенного типа, но и исследований по разработке нового вооружения, программного обеспечения и искусственного интеллекта… — Какую форму примет инициатива «Сделано в Китае 2025»? Может ли она стать решением проблем китайской экономики? — Парадокс в том, что объявленный Ли Кэцяном в 2015 году план «сделано в Китае 2025» во многом способствовал ужесточению позиции Пентагона по отношению к Пекину и возникновению в американских деловых кругах беспокойства насчет его поведения. Заявление Компартии о том, что она хочет, чтобы к 2025 году китайские предприятия доминировали в семи из десяти мировых высокотехнологичных отраслей, вызвало обеспокоенность не только в Пентагоне (ему уже не дают покоя инициативы армии КНР в Южно-Китайском море), но и в американских деловых кругах (они осознали, что «китайская мечта» предполагает вытеснение американских компаний с мирового рынка). Таким образом, у этого заявления был неожиданный эффект: оно сплотило американскую элиту (Пентагон и деловые круги) перед лицом угрозы со стороны китайкой Компартии. Судя по всему, партийное руководство упрекнуло Си Цзиньпина за решение озвучить это. С конца 2018 года отсылки к плану на 2025 год звучат реже. Но можно ли считать, что его похоронили? Разумеется, нет. Намерение администрации Трампа