СМИ

© AP Photo, Jarek PraszkiewiczВ интервью итальянской газете «Эспрессо» поляк Ян Зилонка, один из самых авторитетных политологов Европы, чья политическая карьера берет свое начало от «либеральной мечты» 1989 года, признает, что либералы предали правовую Европу. Либералы своими руками сотворили эту глобализацию: мы приватизировали, дерегулировали, а теперь мы должны расплачиваться за последствия, считает он.Выйдем ли мы из этой ситуации? «Будет непросто». «Контрреволюция», давшая название последней его книге, изданной в Италии и рассказывающей о «распаде либеральной Европы» — это не летняя гроза. Популисты-суверенисты не получили большинства в Страсбурге. Но, начиная с принявшей его Великобритании, до Франции, Италии и Восточной Европы, где идеалом для него (как и для миллионов бывших «подданных» коммунистических режимов) казалось светлое будущее эпохи, наступившей после падения стены, либеральные демократии дают сбой. И если либеральная Европа еще не рушится, то она безусловно повсюду сталкивается с сильными встречными ветрами. Ян Зилонка (Jan Zielonka), ученик Ральфа Дарендорфа (Ralf Dahrendorf) — не «знаменитый профессор» из Оксфорда, или, по крайней мере, не только. Уже, по меньшей мере, в течение десяти лет он является одним из самых авторитетных политологов Европы. Этим он обязан в том числе тому, что на своем пути, начавшемся с «либеральной мечты» 1989 года и завершившемся «распадом», он встретил многих главных героев европейской политической жизни и в некотором роде пытался направлять некоторые решения из мозговых центров, где работал. Одним словом, он «управлял» политикой. Ни разу не предав своих либеральных идеалов. Поэтому теперь тем из левых, кто обвиняет в недальновидности певцов, предвещавших прекрасное либеральное будущее после падения Берлинской стены, Зилонка, выросший в коммунистической Польше, отвечает, что червивое яблоко, из-за которого сгнили все остальные, — это вовсе не «либерализм» (в том числе потому, что нет единого либерализма), а предательство либерально-демократических принципов на «практике». Иными словами: «Либералы у власти говорили одно, а делали другое». Вот причины распада, по мнению политолога из Оксфорда: ряд ошибочных решений в экономической, социальной, миграционной политике и в геополитике… И самая главная ошибка — позволить неолиберализму нанести почти смертельный удар по либерализму. Капитуляция перед предполагаемой непобедимостью тэтчерского лозунга «Альтернативы нет» (There Is No Alternative), утверждавшего отсутствие альтернатив диктатуре рынков. Эспрессо: Означает ли это, профессор, что для того чтобы отключить заднюю передачу, включившуюся во многих странах Европы и Запада, находящимся у власти либерал-демократам будет достаточно отмотать пленку назад и начать выполнять данные когда-то обещания? Ян Зилонка: Вряд ли. Наибольшее беспокойство вызывает то, что конфликт перешел в идеологическое поле, а на данный момент не существует практических решений идеологических конфликтов. Будет трудно разобраться с ними без масштабных военных и экологических потрясений. Риск состоит в том, что мы будем все более поляризованы. — Это очень суровый диагноз. И прогноз, почти не оставляющий надежд… Создается впечатление, что невозможно исправить этот отказ от прав и свобод. Возвращение правых радикалов. — Это не невозможно. Всегда можно исправить положение вещей, но только при условии, что ты понял, что именно произошло. — А либералы этого не поняли? — Когда в либеральных кругах говорят: «Мы должны быть самокритичны», всегда есть человек, который не согласен: «Нет, нам не нужна негативная позиция, а как же выборы? Давайте атаковать популистов, обвиним китайцев…» Но из сложившегося положения невозможно выйти без понимания того, что произошло, и без самокритики. А также без смены лидеров, которые совершили ошибку. Всех, одного за другим. Это бесконечный список ошибок. — И с чего начинается этот список? — Например, когда европейские лидеры за одну ночь после кризиса 2008 года решили, что абсолютный приоритет состоит в помощи банкам. За одну ночь правые и левые правительства сделали одно и то же, даже не задумываясь: они решили помогать банкам, отдавая при этом приоритет многонациональным. Помощь многонациональным банкам, но при этом организованная в национальном порядке: каждая страна платит за свои банки. Но у разных стран — разная платежеспособность… Проблема вот в чем: деньги поступали из карманов граждан, тех самых граждан, которые в ответ на просьбы об увеличении финансирования школ, о повышении зарплат медсестрам в больницах, о выделении средств на ремонт дорог и мостов слышали, что денег нет. А потом вдруг за одну ночь эти деньги нашлись — но для банков. Это фундаментальные основы легитимности политики. Разумеется, мы знаем, какие приводились причины. Лоренцо Бини (Lorenzo Bini) говорил: «Других вариантов нет». «Альтернатив нет», вот именно. Он, как и все прочие, говорил, что без той помощи в результате обрушения финансовых рынков рухнула бы вся экономика… — И сегодня вы, либерал, говорите, что это была неправда… — Это была неправда и остается неправдой, всегда есть альтернативы. Это была идеологическая проблема: либерализм — это доминирующая идеология, идеологический путь был избран автоматически. Так появились популисты. Что произошло в Польше? Появился Качиньский и заявил: «Теперь я предоставлю вам бесплатного дантиста для ваших детей, обеды в сельских школах и автобусы в регионах». До этого людям говорили, что на это нет денег. В это невозможно было поверить: избиратели отдали свои голоса за что-то новое, и экономика в Польше не рухнула. Я не хочу сказать, что популисты понимают, как изменить положение вещей, решая эти проблемы: они ведут и будут вести неолибералистскую политику, размахивая при этом национальными флагами. Я хочу сказать, что нужно видеть и показывать альтернативы. Зачем мы проводим выборы, если не можем изменить политику и политические решения? — Можно было бы добавить: зачем мы провели выборы, если существовала лишь одна-единственная возможность неолибералистской направленности? Так называемые элиты уже давно задаются вопросом, как бы развивались события, если бы избирателю предложили другие опции. Однако ответов так никто и не дал, или их дали слишком поздно, когда уже поднималась волна популизма… — Либерализм — это не только либерализм, это еще и социальное равенство. Но это равновесие было нарушено. У нас было слишком много свободы и слишком мало равенства. И это произошло не только после кризиса 2008 года, это началось намного раньше. Неравенство сформировалось не только внутри стран, но и между странами. Далее, естественно, кризис только усугубил положение. — Либеральные демократии по своей природе порождают парадоксы и противоречия… — Политическая жизнь всегда полна противоречий. Политический дискурс, особенно сейчас, строится на черном и белом, а жизнь не такова. Все проблемы, с которыми нам пришлось столкнуться, созданы людьми, они не свалились на нас с неба. Глобализация не обрушилась на нас с неба или из Китая. Мы своими руками сотворили эту глобализацию: мы приватизировали, дерегулировали, а теперь мы должны расплачиваться за последствия. Мы должны признать, что ошиблись. — Если не считать бесконечного ряда конкретных перечисленных вами ошибок, вы не думаете, что в основе этого «распада» лежит неспособность создания убедительной риторики либеральных принципов? — Важны факты, важна политическая ответственность. Но, разумеется, важную роль играет и риторика. У меня возникло впечатление, что либеральное движение было привлекательно, главным образом, для моего поколения. Я дитя эпохи падения Берлинской стены. Сегодня мы живем в другом мире. Наша риторика существовала много лет… Но мы не провели нужные реформы и теперь расплачиваемся за это. Люди в определенный момент заметили это, и, когда они начали задаваться вопросами, мы стали выкручиваться при помощи манипулятивной пропаганды. Сегодня говорят об эпохе постправды, но и мы, либералы, были мастерами «приемов». Не Трамп их изобрел. Если хочешь себе представить Европу будущего, нужно задействовать главных героев этого будущего, новые поколения. И недостаточно прислушиваться к молодежи и давать им слово. Нужно давать им подлинную власть, чтобы изменить положение вещей они должны чувствовать себя хозяевами собственного будущего. Наша риторика не совпадает с их риторикой. Они выросли без стен, с интернетом, они не знают границ. Я бы хотел, чтобы Европа снова обладала притягательностью. Но, чтобы это произошло, она должна следовать «Стокгольмскому», а не «Вашингтонскому консенсусу». Она должна выполнять его в вопросе прав человека, толерантности, интеграции, она должна проводить серьезную, а не лицемерную миграционную политику. — На данный момент все это не представляется особенно притягательным… — Да, потому что мы ее предали. Ошибочно думать, что в Европе живут одни ксенофобы. Многие голосуют за популистов, потому что им надоела не только аморальная, но и неэффективная политика. Возьмите, к примеру, миграционную политику. «Либеральные» правые и левые правительства лишили помощи Африку, отказались от идеи развития этих стран, подружились с диктаторами, чтобы держать мигрантов подальше, продавали оружие. Они устраивали бомбардировки… а потом оставили все ополчению. И мы удивляемся, что людям это надоело?