СМИ

Ровно пять лет назад, 12 апреля 2014 года, для Алексея Юкова начался новый этап в жизни. И даже не потому, что в тот день его родной Славянск захватил вместе со своими дружками известный русский командир сепаратистов Игорь Стрелков и на административных зданиях украинские флаги сменились российскими. Нет. Все потому, что Алексею Юкову прибавилось работы, ведь всю свою жизнь он возвращает неизвестным солдатам их имена.

«История, которую я вам расскажу, повествует о нашей войне больше, чем данные о погибших и раненых.

Это случилось в Луганской области на Восточной Украине в 2014 году. На краю одного села жила женщина с двумя детьми. Без мужа. Еще до войны он умер от алкоголизма. Когда в село пришли сепаратисты и вошли российские танки, один из бойцов поселился у нее. Она его кормила, а он помогал ей рубить дрова, приносил продукты, которые где-то добывал, играл с детьми и вот так там жил. Этому парню было 19 лет.

Главное — отличить человека от зверя

Прежде чем второго мая 2014 года солдаты наконец сумели приблизиться к месту падения вертолетов на бронетранспортерах и добровольцы под руководством Алексея смогли нагрузить на них все, что удалось вытащить из горящих вертолетов, жители близлежащей деревни Карповка успели кое-чем поживиться. Несмотря на обстрелы, они разобрали один из вертолетов, потому что металл всегда пригодится. «Они перешагивали через останки тел, палками соскребали внутренности, чтобы не испачкаться… и крали. Они забрали боеприпасы, оружие и все, что не сгорело и могло принести доход», — констатирует Алексей.

Славянск никогда не был опорой Евромайдана. Жители города стремились скорее к братским отношениям с Москвой, чем к партнерству с Брюсселем.

После 12 апреля кое-кто бежал из города, а остальные постарались вести себя нейтрально. Многие радовались приходу повстанцев и обещаниям, что вскоре здесь будет Новороссия. Часть полицейских и государственных служащих с охотой перешла на службу к новым начальникам. Из подвалов достали российские флаги, а некоторые взяли в руки оружие и отправились защищать «русский язык, славянство и традиционную семью» от американцев, евреев и гомосексуалистов.

Через три месяца боев украинская армия выбила сепаратистов из Славянска. Жители вернули российские флаги в подвалы и достали флаги Украины. Алексей Юков не вывешивал ничего, потому что на это у него просто не было времени.

«Основным источником информации служат местные жители. Иногда мне помогает металлоискатель и зонд с крюком, который может обнаружить кусок материи. Я его поднимаю и обнюхиваю. Я сразу же понимаю, где стоит искать. Я также сразу понимаю, кому принадлежат останки — человеку или зверю», — объясняет Алексей, как будто рассказывает о ремонте автомобиля. Если он понимает, что перед ним останки человека, то начинается долгий путь к их идентификации и захоронению. Не всегда удается найти родственников, которые заберут тело или то, что от него осталось. Но Алексей всегда пытается и говорит, что это важно.

«Хуже всего, когда я разговариваю с матерями украинского солдата или повстанца. Эти разговоры всегда одинаковые. Женщины за несколько секунд теряют смысл жизни. И им уже совершенно неинтересно, почему их сыновья в кого-то стреляли».

Как правило, идентифицировать тела при осмотре невозможно, поэтому проводятся исследования ДНК. Поисковые отряды знают, как обращаться с останками, потому что прошли подготовку в «Красном кресте». Они знают, что каждую находку следует немедленно пронумеровать, сфотографировать, что нужно использовать специальные мешки, перчатки, что нужно сфотографировать зубы и записать пломбы…

Потом начинается длинный путь, в конце которого в идеале — крест с именем и мать над могилой. Но иногда, несмотря на все усилия, этого достичь не получается. Многие тела слишком обгорели, и те, которые никто не закопал, быстро меняются до неузнаваемости из-за солнца и зверей. «Мы вытаскивали куски человеческих тел из лисьих нор, фотографировали, нумеровали и отправляли в Днепропетровск в специальную ДНК-лабораторию, — говорит Алексей. — У всех нас на это есть сертификаты, и мы знаем, как эксгумировать, как распознать следы пыток, как определить, что кого-то казнили». Все поисковики погибших работают добровольно на собственный страх и риск и без права на вознаграждение.

Они стояли у стенки и выжили

Славянская группа под руководством Алексея быстро прославилась на весь Донбасс. Ее члены продвигались все дальше на восток. Им удавалось договариваться даже с сепаратистами, чтобы сразу после боев начинать поиски с обеих сторон. «Иногда нас брали в плен, и несколько раз сепаратисты ставили нас к стенке… Но, как видите, они нас не казнили!»

Алексей тоже испытал на себе, что такое плен и смертный приговор за измену и саботаж. Во время одной операции на их территории сепаратисты обвинили его в том, что он собирает тела только украинских солдат, а павших бойцов так называемой Донецкой Народной Республики оставляет на съедение собакам. «Это были чеченцы. Смертный приговор они хотели привести в исполнение немедленно, как мне было сказано. Руки и ноги мне связали изолентой. Они вытряхнули мои карманы и нашли телефон, в котором был номер одного из командиров повстанцев. Мы отдавали ему тела погибших. Эти чеченцы поняли, что если застрелят меня и сами погибнут, никто не вытащит их тела и не передаст матерям. Они позвонили тому командиру, и он приказал им меня отпустить. Они извинились передо мной. „Пойми, брат, повсюду фашисты и бандеровцы!" Я поскорей ушел».

Со временем поиски погибших стали организованными. Группа Алексея вошла в общеукраинское движение «Черный тюльпан». Составили план, фронт поделили на сектора и начали официально сотрудничать с армией. Члены группы ездили в Донецк, Иловайск, Дебальцево, то есть в те места, где умирали сотни людей. Там они находили ямы с кучами тел и их частями и старались сложить их, как конструктор. Обе стороны стали относиться к членам группы с уважением.

Мертвый — за живого

Однажды командир сепаратистов, тоже кавказец, пришел к Алексею и попросил его найти одного его товарища.

Тот лежал на минном поле. Алексей с друзьями вытащил не только его, но и другие тела. «Он не был целым: мина его разорвала. Да и свежим труп не был. В мягких тканях завелись черви. Но это был он. В специальный мешок мы собрали все, что можно, и передали командиру. За мертвого друга он пообещал живого украинского пленного. Он был настоящим кавказцем и сдержал слово. Так мы обменяли истлевшие останки повстанца на живого солдата».

Что шокирует больше всего? Совсем не разложившиеся тела и выеденные внутренности. «Самый большой шок я испытал, когда повстанцы сбили под Славянском эти вертолеты, а мой город (!) Славянск рукоплескал, как будто это было театральное представление. При этом один из военных в вертолете, некий Гришин, был родом из Славянска. Они радовались смерти своего соседа», — говорит Алексей.

При поисках Алексей не выбирает солдат с той или другой стороны. Но он не терпит тех, кто мародерствует, обворовывает погибших, бросает их на съедение животным. Алексею неважно, кто, за что и почему воюет: за пенсии побольше, за присоединение к России, за самостоятельный Донбасс, за суверенную Украину. Его «клиенты» — люди с обеих сторон фронта, которые уже ни за что не борются.

В 2016 году украинские вооруженные силы прекратили сотрудничать с «Черным тюльпаном». Якобы они уже не нуждались в добровольцах. Однако обнаружение тела нередко зависит от помощи местных жителей. И они полностью доверяют членам «Черного тюльпана», ведь те никому не сообщают, кто и где обокрал погибших. А вот военным и повстанцам люди не доверяют. Поэтому поиски заходят в тупик. «Мне это непонятно. Времени не так много, и чем больше мы тянем, тем дольше кормим лисиц», — рассказывает о своих опасениях Юков.

На границах Луганской области члены «Черного тюльпана» спрашивают, где лежат погибшие. Их сопровождают солдаты и полицейские. Местные боятся людей в форме.

«Вдруг я почувствовал, как какой-то парень что-то положил в карман: это была бумажка с телефонным номером. Я позвонил ему, и мы встретились. Без военных и полицейских». Мужчина показал Алексею, где лежат погибшие. «Он доверился мне. Люди на востоке также ценят то, что мы захоронили сотни советских солдат, их дедов, которые воевали с немецким нацизмом».

Алексей снова берет телефон, а когда заканчивает разговор, обреченно констатирует: «Последние четверо родителей уже отказались сотрудничать и с „Красным крестом". Только с нами… „Красный крест" — это якобы агенты НАТО».

Матери хотят видеть могилы

Мы ходим с Алексеем по старому кладбищу в Славянске, которое он хочет превратить в нечто вроде парка памяти народа. Телефон Алексея не умолкает. В основном звонят матери. Иногда — из Донецка и других сел и городов «по ту сторону». От фронтовых друзей своих сыновей матери узнают, где все случилось. И им нужен кто-то, кто привезет тело сына. Пусть даже в целлофановом пакете. «Матери боятся сюда приезжать. Они боятся, что их посадят как сепаратисток, что их линчуют. Я не говорю, что так бывает всегда, но и такие случаи известны».

Однако иногда матери решаются поехать за телом. Алексей ждет женщину в условленном месте, помогает ей найти жилье, оформить документы, перевезти сына… «Иногда они не хотят верить даже анализу ДНК», — говорит он печально.

«Последний найденный мною солдат дался мне нелегко. Я долго его искал. Мы перекопали тонны земли, прежде чем нашли несколько ребер и зубов. „Я смогу хоть что-то передать матери, чтобы положить в могилу", — сказал я себе и поехал к ней. Я с радостью сообщил ей, что мы нашли останки ее мальчика, а она начала орать, как будто потеряла рассудок. Я стоял перед ней огорошенный, разочарованный и озадаченный. Что я наделал! „Ведь я лишил ее надежды", — дошло до меня. Я возвращаю матерям сыновей, но забираю у них надежду на то, что они еще живы, где-то попали в плен или потерялись».

Есть одна серьезная причина, по которой военное командование отказалось от сотрудничества с «Черным тюльпаном». На многих трупах находили следы пыток (как на телах сепаратистов, так и на телах украинских солдат). При обнаружении погибших солдат и мирных жителей, казненных, добровольцы документировали все в деталях. «Более половины тел людей, которых мы находим, не погибали в бою. Некоторых перед смертью пытали. Но полиция бездействует».

Алексей уверен, что когда-нибудь свидетельства поисковиков пригодятся судьям международных трибуналов. Но на Украине много тех, кто не хочет подобных судебных разбирательств.

Оборотни в форме

Возможно, он слишком много знает, а возможно, его боятся как будущего свидетеля в международном трибунале по Украине. Недавно полиция провела обыск в его доме. Их интересовали экспонаты, которые он приносит в разные школы, демонстрируя детям мины и гранаты. Это макеты, но их конфисковали как вещественные доказательства.

Среди полицейских у Алексея есть несколько старых знакомых, которые в 2014 году с радостью встретили сепаратистов, раздавали им оружие и строили баррикады на пути украинских танков. Сегодня эти люди опять ходят в форме независимой Украины. Один из таких полицейских угрожал Алексею 15 годами за хранение оружия. Однако у членов «Черного тюльпана» есть связи в спецслужбах. Угрозы прекратились, и Алексей смог вернуться к своей работе.

На протяжении двух дней он с соратниками ищет тут погибших, которые, по их данным, должны лежать в этом месте. Площадь поисков очень большая. Местный полицейский разводят руками, но предлагают экскаватор. Всего за две тысячи гривен в день. «Наконец мы их нашли. И я понял, что этот полицейский знали точное место. Но из-за четырех тысяч он заставил нас перелопатить огромное количество земли на поле…»

© AP Photo, Vadim GhirdaОполченец в Дебальцево Алексей нашел украинских солдат. А чуть поодаль он обнаружил сначала челюсть, а под листьями — ноги в кроссовках. Сепаратист с российским флагом на груди. Без документов. «Все россияне, которые приехали воевать на Донбасс, вынуждены оставить документы дома. На случай плена или если попадут в руки к нам…» — усмехается Алексей.

Ему позвонила еще одна мать. «Эта наша, из Славянска. Она долго боялась забрать сына. Он воевал на стороне сепаратистов. Те, кто их с радостью встречал, теперь могут ее линчевать. Недавно у нее диагностировали рак. Поэтому она решила, что лучше лежать в земле рядом с сыном. Я уже нашел его, так что мечта ее сбудется, чему я очень рад».