СМИ

В 1954 году в СССР помпезно отпраздновали 300-летие Переяславской рады, которую советская Москва решила трактовать как акт «воссоединения» Украины и России.

К празднованию 300-летнего юбилея Переяславской рады — собрания казацкой старшины под руководством гетмана Богдана Хмельницкого в январе 1654 года, после которого Гетманщина перешла под протекторат Московского царства, — руководство советской Украины стало готовиться заранее.

В октябре 1952-го в Кремль поступила правительственная записка. В ней Леонид Мельников, первый секретарь ЦК КП (б) Украины, обращался к вождю народов и руководителю СССР Иосифу Сталину: «В январе 1954 г. исполняется 300 лет со дня воссоединения Украины с Россией. Просим Вас, товарищ Сталин, разрешить нам широко отметить эту важнейшую дату в истории украинского народа».

Из Москвы ответили не сразу. Сталин прохладно относился к Украине (тогда она называлась УССР), которая была оккупирована во время Второй мировой войны. В марте 1953-го вождя не стало, и Кремль погрузился в период неопределенности — высшие партийные бонзы боролись за место руководителя Союза.

И все же в августе 1953-го протокольная служба Центрального комитета Компартии Советского Союза (ЦК КПСС) — органа, фактически управлявшего страной, — зарегистрировала записку. В ней завотделом пропаганды Владимир Кружков отмечал: «В целях дальнейшего укрепления дружбы между русским и украинским народами полагали бы целесообразным отметить эту знаменательную дату».

К тому времени власть в СССР сосредоточилась в руках Никиты Хрущева, возглавившего ЦК КПСС, и Георгия Маленкова, занявшего пост главы правительства.

Хрущев симпатизировал Украине. После Второй мировой войны он руководил Компартией УССР, а в 1953-м поспособствовал, чтобы это кресло досталось Алексею Кириченко, ставшему первым этническим украинцем на данном посту. При этом чиновнике число коммунистов из представителей титульной нации в Украине выросло до 60%.

Кириченко контролировал и всю организационную работу по празднованию 300-летия «воссоединения».

Это слово вошло в обиход уже в советские времена, когда СССР и Германия в 1939-м поделили Польшу. В те годы его использовали в контексте «воссоединения» западноукраинского народа с большой родиной. В 1954-м к нему прибегли уже ради описания межнациональных отношений русских и украинцев.

А вот в царской России события 1654-го трактовали иначе. В 1904 году по случаю 250-летия Переяславской рады самый тиражный журнал империи Нива написал так: «8 января 1654 года произошло знаменательное для России событие: в этот день состоялось торжественное присоединение к ней украинской земли, жившей до тех пор самостоятельной жизнью».

Правильное толкование

Программным произведением для понимания темы «воссоединения» в СССР стала двухтомная эпопея Натана Рыбака Переяславская рада, вышедшая в 1949-1953 годах.

Автор откровенно подгонял давнюю историю под требования современности. Так, крымские татары, признанные Москвой в ходе Второй мировой народом-изменником, в книге изображены варварами.

Исследователь Николай Жарких насчитал в романе Рыбака 850 главных и второстепенных персонажей. Однако среди них нет ни одного еврея. Притом что в пылу конфликта, разыгравшегося в Речи Посполитой, частью которой была Украина в XVII веке, этот народ немало пострадал. А сам писатель родился в еврейской семье.

Но во время работы Рыбака над Переяславской радой в СССР развернулась кампания по борьбе с «космополитами» — тогда репрессировали сотни советских евреев, обвиненных в шпионаже или в преклонении перед западной культурой.

Угодную Кремлю трактовку истории Рыбаком оценили по достоинству: автор получил за эпопею Сталинскую премию.

Официальное видение события в Переяславе явила миру газета №?1 в СССР — Правда. В номере от 12 января 1954 года издание на двух разворотах опубликовало Тезисы о воссоединении Украины и России. В частности, речь шла о том, что «украинский народ, находясь под угрозой уничтожения, постоянно вел борьбу против гнета чужеземных поработителей за свою свободу и независимость и вместе с тем за воссоединение с Россией».

Пресса отметилась не только в идеологических вопросах. Майский номер журнала Архітектура і будівництво за 1954 год опубликовал результаты конкурса проектов триумфальной арки, которую намеревались возвести в Киеве в честь «воссоединения».

Жюри рассмотрело 257 предложений со всего Советского Союза. Первую и вторую премии получила группа киевских архитекторов и скульпторов, разделив их, вполне в духе времени, со своими московскими коллегами.

Арку планировали возвести на правом берегу Днепра от моста Патона до уже несуществующей Новонаводницкой улицы. Однако до реализации проекта дело не дошло — скульптурная композиция на ту же тему появилась в украинской столице лишь в 1982 году.

Праздник не для всех

Торжества по поводу «воссоединения» стали первыми столь масштабными в истории СССР. Уже после были московские фестивали молодежи и студентов, олимпиада. Но даже они, судя по сметам организационных работ, много в чем проигрывали «воссоединительным» мероприятиям, пик которых пришелся на май 1954 года.

Тогда в Киеве, Львове и Москве прошли военные парады, а по всей стране — массовые гулянья, растянувшиеся на полмесяца.

Газета Одесская правда писала о демонстрации 23 мая 1954 года: «С задорными песнями идут школьники. Они славят родную Коммунистическую партию, любимую родину за счастливое детство. С трибун горячо рукоплещут коллективу мужественных советских китобоев. Они несут краткий, но выразительный плакат: «В восьмом рейсе убито 3.092 кита, выработано 28 тысяч тонн жира». Правительственный бомонд развлекался на многодневных приемах, проходивших на Киевской киностудии. Десять дней гастролировал в украинской столице московский Большой театр. Правда, доступ к высокому искусству получили не все. Из 20 тыс. билетов по плану распределения в кассы поступило немногим более 2 тыс. Остальные разошлись по министерствам и ведомствам.

Власти не скупились: в распоряжениях Совета министров УССР о расходах на организационные нужды фигурируют огромные суммы.

На питание делегаций союзных республик ушло 273 тысячи 877 рублей. Ежедневно на одного гостя полагалось по 100 руб. при средней месячной зарплате по Украине в 70 рублей.

Обустройство Киевской киностудии, где проходил прием делегаций, — 618 тысяч 460 рублей. Подарки — 2 миллиона 356 тысяч 520 рублей. Медали и значки — 157 тысяч 488 рублей. Транспортные расходы — 556 тысяч 250 рублей. Оформление зданий — 70 тысяч рублей. Прочее — 109 тысяч.975 рубля.

Более 1 миллиона рублей потратили на всевозможные драпировки и костюмы для бесчисленных статистов самого роскошного за все советские времена карнавала.

В архиве среди множества расчетных счетов по проведению праздника есть короткая записка, адресованная председателю Гос­плана УССР Алексею Селиванову: «Для проведения мероприятий по празднованию 300-летия воссоединения России и Украины необходимы бриллианты в количестве 39 штук. Прошу срочно оформить необходимые документы на приобретение бриллиантов весом в 0,8 карата каждый. Завуправления делами совета министров УССР Михаил Векленко».

Драгоценности потребовались для изготовления памятных сувениров высоким гостям праздника из других республик Союза. К слову, те ехали не с пустыми руками — они завалили украинское правительство ответными подарками. Там были и государственные гербы России (РСФСР) и УССР из камней-самоцветов, стоивших 500 тыс. руб., а также различная посуда и комплекты столовых приборов.

Тогда же Украина получила еще два «сувенира» от Москвы: в январе 1954-го город Проскуров переименовали в Хмельницкий, а в апреле Кремль передал УССР полуостров Крым.

Тем временем профессор Юрий Шевелев, украинско-американский славист, издал в Бостоне статью Москва, Маросейка. Автор называл культурные связи между Украиной и Россией «историей большой и еще не законченной войны». Он писал: «Три страшных врага украинского возрождения — Москва, украинский провинциализм и комплекс кочубеевщины [Василий Кочубей — генеральный писарь, составлявший доносы царю Петру I на гетмана Ивана Мазепу]. <…> Сегодня они господствуют, и они торжественно отмечают юбилей Перея­слава».

Иная «дружба народов»

Когда на Украине заканчивались последние приготовления к торжествам, в Степном лагере у поселка Кенгир в Казахстане вспыхнуло восстание заключенных. Около половины из них были украинцами — без малого 10 тысяч человек. Почти все осуждены по политическим статьям.

Узник Степлага Артем Фельдман вспоминал: «Западные украинцы, которых было в лагере после войны большинство, пользуясь тем, что их не понимали, не говорили по-русски, а только по-украински. Иностранцы и жители Средней Азии, совсем не знавшие русского языка, постепенно обучались украинскому, считая его русским».

Условия в Кенгире были каторжными. Тяжелый труд на каменоломнях или на обогатительном заводе, скудное питание, отсутствие нормального медицинского обслуживания обрекали заключенных на верную гибель. Охранники обращались к каторжанам не по именам, а по нашитым на робу номерам.

Александр Солженицын, сам бывший зэк и автор многотомного романа-исследования Архипелаг ГУЛАГ, упомянул о порядках, царивших в этом месте: «Вот в Кенгире, в устроенной зоне, днем, где никаким побегом не пахнет, девушка Лида, западная украинка, управилась между работой постирать чулки и повесила их сушить на откосах предзонника. Приложился с вышки — и убил ее наповал».

Когда в феврале 1954-го охранник убил заключенного, который отсидел девять лет и девять месяцев из 10-годичного срока, каторжане отказались выходить на работу.

В ответ лагерное начальство перебросило в Кенгир 600 воров, надеясь, что уголовники, как это обычно и бывало, установят свою власть над политическими. Но большинство кенгирских заключенных составляли бывшие бойцы УПА (запрещенная в России организация — прим. ред.) и прибалты из числа так называемых лесных братьев. Поэтому в итоге покорились не политические, а уголовники.

18 мая восставшие выгнали лагерное руководство и охрану и развесили на простынях (чтобы было видно издали) свои требования: пересмотр дел, снятие номеров с роб и решеток с окон бараков.

Продержались кенгирцы более месяца. Но 26 июня власть пустила против них танки и автоматчиков. По самым скромным подсчетам, погибло более тысячи восставших.

Проблемное воссоединение

Г улянья по поводу 300-летия Переяславской рады уже давно отшумели, а художники продолжали жить юбилеем. В 1956 году в Киеве обсуждали будущий монумент в честь «воссоединения» для городка Переяслава-Хмельницкого, где состоялась историческая рада. Стенограмма проходившего по этому поводу обсуждения ярко свидетельствует о том, как непросто было художникам подать дружбу народов в образах.

Приоритетным на тот момент уже считался проект Василия Гнездилова — скульптура из двух женских фигур в украинском и русском национальных костюмах. Основный вопрос того заседания: должны ли женщины пожимать друг другу руки, или идти, полуобнявшись, как и предлагал автор. Сам он обосновал свою идею так: «Мы олицетворили дружбу народов двумя фигурами женщин — умелых, сильных, здоровых, которые уверенно идут в будущее к построению коммунизма. Очень сложно поставить монумент, чтобы он прирос к месту, в частности, на Украине. Украина — суверенное государство. […] Делаем ли мы монумент воссоединения, или объединения? Пожатие рук не доказывает воссоединения, это может быть и объединение».

Скульптор Виктор Зарецкий, один из авторов нереализованного проекта триумфальной арки, настаивал на рукопожатии, «которое объясняло бы единство в веках». «Нам кажется неверным [полуобъятие] — жест, которым Россия ведет Украину, — говорил Зарецкий. — Это вызывает впечатление, что одна фигура несколько тянет другую, это противоречит равенству».

К тому же Зарецкий настаивал, чтобы русская женщина была с поднятой рукой: «Это жест, зовущий к коммунизму».

Но самые неожиданные критические замечания высказал Борис Приймак, главный архитектор Киева: «Нет ощущения, что „навеки вместе", а есть такое ощущение, что вместе шли до места, а когда дошли, то на этом успокоились».

Примак также настаивал, чтобы женские фигуры с тыла закрывало какое-нибудь панно, аргументируя это так: «Почему я должен смотреть на все это». Архитектора возмущало то, что вид памятника сзади вызывал эротические ассоциации.

И все же вариант Гнездилова победил — именно такой памятник открыли в Переяславе-Хмельницком через пять лет. Он обошелся государству в 96 тысяч 563 рубля.