СМИ

До президентских выборов на Украине остаются считанные недели, и их исход крайне неопределен. По опросам, президент Петр Порошенко уступает телеактеру Владимиру Зеленскому. Однажды тот сыграл президента в комедийном сериале, однако другого политического опыта у него нет. Страна пойдет на выборы, не прекращая войны в Донбассе, где в 2014 году местные сепаратисты захватили правительственные здания и провозгласили народные республики в городах Донецк и Луганск. С той поры конфликт приобрел черты как гражданской войны, так и межгосударственного конфликта: Россия не только поставляет боевикам оружие, но и всячески поддерживает отколовшиеся регионы. Стихшее было насилие подспудно продолжается, и кровь продолжает литься: число жертв недавно достигло 13 тысяч. Четверть из них — мирные жители.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что платформы ведущих кандидатов в президенты строятся на противостоянии России. Выбор вполне логичен, учитывая народный гнев в связи с аннексией Крыма в 2014 году президентом Владимиром Путиным и продолжающееся вмешательство в Донбассе. Порошенко от других кандидатов отличается тем, что свой антироссийский посыл выражает через национальное самосознание и этническую принадлежность. В 2014 году его предвыборная кампания строилась на лозунге «Новый образ жизни», а в этом — на лозунге «Армия! Язык! Вера!»

В культурном отношении население Украины весьма разнообразно. Немало граждан считают себя этническими русскими, а еще больше — почти половина населения — говорят по-русски. Поскольку кризис на востоке продолжается, есть ли опасность, что культурная идентичность и национальные вопросы политизируются и приведут к новому конфликту на этнической почве?

Хотя такой исход по-прежнему маловероятен, некоторые правительственные стратегии грозят привести к пересмотру культурного самосознания таким образом, что между гражданами образуются новые разделительные линии, доселе невиданные. Такое развитие событий не только усилит политический раскол, но и будет лить воду на мельницу Путина, а он уверяет, что русскоязычные и этнические русские подвергаются на Украине дискриминации. Вне зависимости от своих политических убеждений, украинцы знают, что это неправда, — во всяком случае, так было до недавнего времени.

Роль самосознания

В среде аналитиков принято считать русских на Украине этническим меньшинством. Но этот термин в данном случае вводит в заблуждение. Русское меньшинство на Украине не является тесно сплоченной, культурно самобытной подгруппой населения, — что обычно подразумевается под этническим меньшинством. Вопрос этнической самоидентификации на Украине, — скорее продукт советской эпохи и ее наследие. В СССР гражданам присваивали национальность при рождении и спрашивали при поступлении на работу или в высшее учебное заведение. В качестве национальных территорий были утверждены 15 советских республик, каждая из которых получила название по основной нации — например, Украина для украинцев. Таким образом советское государство продвигало двойственную национальную классификацию: на энтокультурном / личностном и на территориальном уровне.

После распада Советского Союза в 1991 году этническая принадлежность на Украине политического значения не получила. К чести страны, обретя независимость, правительство не стало привязывать гражданство к культурной принадлежности или национальному происхождению. Жители страны получили возможность свободно выбирать самосознание, религию и язык. В отличии от Прибалтики, им даже не пришлось после 1991 года срочно учить новый государственный язык (то есть украинский), чтобы принять участие в политической жизни страны. На востоке и юге страны люди продолжили говорить по-русски, а на западе — по-украински. При этом украинский язык, — который в советское время был подчинен русскому, — постепенно вводился в начальной школе, так что большинство современных украинцев двуязычны и говорят как по-русски, так и по-украински.

Кроме того, этнические украинцы и этнические русские не образуют замкнутых групп. Культурные границы слабо выражены и прозрачны из-за общности православия восточного образца и славянской культуры, а также сходства языков, культуры и быта, — вытекающих из недавней советской и постсоветской истории. Смешанный украинско-российский брак — обычное дело. Более того, начиная с 1990-х годов эксперты наблюдают сдвиг в самоидентификации украинцев. Все больше людей считают себя украинцами по гражданству, независимо от этнической принадлежности. И за пять лет украинского кризиса эта тенденция лишь усилилась.

Короче говоря, Украина вела гибкую и поступательную культурную политику, а в сопряженных вопросах самоидентификации царили неопределенность и изменчивость. Как заявил один украинец, с которым мне довелось беседовать в 2017 году: «Кем я себя считаю? Не знаю. Наверное, украинцем, но все перемешалось. Здесь исторически жило так много людей, что все как бы слились воедино. Да и вообще чистых наций нет нигде в мире».

Риск раскола

Совокупность этих факторов делает этнический раскол или, тем паче, конфликт на Украине маловероятными. И все же никто не гарантирует, что между различными этническими группами сохранится гармония. Люди начинают осознавать этнические границы, когда политики и властители дум принимаются клеймить некие культурные обычаи как аморальные или чуждеродные. К сожалению, правительство Украины, похоже, встало именно на этот путь.

В 2017 году парламент и президент Украины приняли Закон об образовании, который запрещает преподавание на языках меньшинств после пятого класса, начиная с 2020 года. Цель закона достойная — расширить сферу использования украинского языка по всей стране. Однако это означает, что 621 русской, 78 румынским и 68 венгерским школам по всей Украине придется либо спешно перестроиться, либо раскошелиться на штрафы. Более того, одно из положений закона разрешает преподавание определенных предметов на европейских языках — например, на венгерском или румынском — но не на русском, что вызвало обвинения в дискриминации со стороны Венецианской комиссии Совета Европы.

Кроме того, Вселенский Патриарх и Епископ Константинопольский недавно предоставил Украинской православной церкви автокефалию или независимость от Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ-МП), который связан с Русской православной церковью (РПЦ). При этом УПЦ из одной из четырех православных церквей превратилась в национальную церковь Украины. Это привело к тому, что отношения между церковью и государством на Украине стали похожи на российские, — где эти институты соединены воедино, а церковь нередко выступает как политическая рука государства.

Хотя б?льшая часть украинцев в церковь не ходят, политический символизм разрыва с Россией получил широкий отклик в народе. Порошенко, возглавлявший движение за автокефалию, описывает свое достижение в терминах политических — как «вопрос нашей независимости, национальной безопасности, государственности и мировой геополитики». С окончательным размежеванием церквей многие, несомненно, зададутся вопросом, в каком положении окажется паства и духовенство УПЦ МП. Есть риск, что государство — да и общество в целом — сочтут принадлежность к подконтрольной Москве церкви проявлением пророссийских симпатий и нелояльностью по отношению к Украине.

Донбасс и путь вперед

Наконец, есть риск, что к политизации этнической принадлежности на Украине приведет и длящаяся уже пятый год война на Донбассе. До начала кризиса политические взгляды жителей Донбасса более-менее отражали геополитическую ориентацию на Россию: большинство предпочитало российский Таможенный союз Европейскому союзу. Затем местные активисты подняли восстание, которое привело к провозглашению сепаратистских республик и, в конечном счете, войне. Донбасс — один из самых русскоязычных регионов восточной Украины. Кроме того, там выше всего доля людей, считающих себя этническими русскими или имеющих смешанное русско-украинское самосознание — 41%. В результате многие эксперты навешивают на весь регион ярлык «пророссийского» или считают его вовсе политически неблагонадежным.

Но при этом не берется в расчет разнообразие политических взглядов. Важно учесть, что поддержка сепаратизма до начала войны весной 2014 года в Донецке и Луганске была отнюдь не повсеместной: за отделение от Украины выступало чуть менее трети жителей. Более того, мое собственное исследование показало, что политические взгляды этнических русских по большинству вопросов, так или иначе связанных с сепаратизмом, — например, языковой дискриминации — разделились. В свою очередь, сепаратистские настроения поддержали даже респонденты из числа этнических украинцев — пусть и не в таких количествах, как русские. Все это означает, что политические взгляды Донбасса формировались вовсе не по этническому признаку. Люди с разным национальным самосознанием не всегда оказываются по разные стороны баррикад.

Справедливо ли это и сегодня, после пяти лет войны на Донбассе, — к сожалению, неясно. На фоне продолжающегося кровопролития и российской промывки мозгов местные власти в Донецке и Луганске политизируют вопросы «русскости» и «украинскости» и национального самосознания. Тем не менее, Александр Хуг (Alexander Hug), бывший заместитель главы Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ на Украине, говорит, что, в отличие от других конфликтов, не наблюдал «подспудной групповой динамики». По его подсчетам, линию соприкосновения ежедневно пересекают «до 40 тысяч украинцев». При этом он считает, что межгрупповой конфликт тем вероятнее, чем дольше затягивается конфликт военный.

Безусловно существуют граждане Украины с русским самосознанием, которые лишь приветствовали российское вмешательство. Но в этот критический для страны момент ее политическим лидерам и деятелям культуры не стоит, — как того хотел бы Путин, — разжигать конфликт по национальному признаку, приравнивая российскую культуру и родственные связи к предательству по отношению к Украине. Народ Украины давно вышел на рамки простого противопоставления русского и украинского, — как в своем самосознании, так и в повседневной жизни и политических взглядах. Перестроились ли вслед за ним украинские лидеры — покажет время.

Элиз Джулиано — преподаватель кафедры политологии Колумбийского университета и директор магистерской программы Института Гарримана. Изучает влияние украинского кризиса на политические взгляды граждан Украины, особенно в малоизученных восточных регионах страны.