СМИ

Судьба ключевого договора и причины для страхов Америки.

17 июня 2010 года, во времена абсолютного военного доминирования США, заместитель министра обороны по военно-политическим вопросам выступил перед членами Конгресса. В годы торжества американской демократии господин Джеймс Миллер заявил: «Новое соглашение с Москвой в сфере ограничений систем стратегического сдерживания (СНВ-3) никоим образом не ограничивает планы Соединенных Штатов по созданию систем ПРО и развитию армии. Американская военная машина — сильнейшая в мире, и так будет всегда».

С тех прошло девять лет, и США, по уверениям западной прессы, стали еще сильнее, мощь американской армии возросла, запредельность апломба вашингтонских политиков лишь усилилась, а договор СНВ-3 неожиданно решили отменить. Весь 2019 год Пентагон призывает политиков выйти из соглашения, и это при том, что за сохранение и исполнение данного документа ранее выступали обе стороны. Что изменилось?

Для ответа на этот вопрос нужно прояснить, почему девять лет назад американская армия вообще пыталась убедить Конгресс пойти на это решение, а политики, в свою очередь, после неких убедительных доказательств единодушно проголосовали за документ.

Дело было в том, что на момент рассмотрения СНВ-3 в 2010 году только США обладали авиационными комплексами 5-го поколения, носителями, наземными установками и ракетными системами, по своим возможностям сравнимыми с тактическим ЯО.

Именно с помощью этих систем армия США и НАТО заканчивали окружение России финальным кольцом систем противоракетной обороны. Руками этих, лишь формально оборонительных, комплексов Пентагон планировал окончательно обнулить эффективность ответного ядерного удара Москвы, чему крайне способствовало добровольное сокращение вооружений России.

В то время никто в США не мог предполагать, что в недрах «разорванной в клочья региональной державы» рождаются «Посейдон», «Авангард», «Кинжал» и «Пересвет», хотя работа над прорывами российского гиперзвука, лазеров и подводных беспилотных аппаратов в те времена уже велась. Как следствие, в Вашингтоне не допускали мысли, что Москва осознанно пошла на этот шаг, пытаясь подписанием договора выиграть для себя время…

А между тем англосаксонские СМИ делали всё возможное, дабы убедить мировое сообщество в положительной коннотации равенства стратегических запасов. Паритет между Россией и США как главными ядерными сверхдержавами преподносился строго в положительном ключе, а идеи об их снижении и вовсе выдавались за благо. На самом же деле паритет здесь был абсолютно ни при чем.

Паритетом ядерных стратегических возможностей ни в коей мере нельзя называть призывы к равенству количества носителей и зарядов. Реальным паритетом может считаться только то, сколько ракет имеют непосредственные возможности достичь расчетных точек на территории врага. Ведь если, например, из 1000 ракет российских РВСН до целей в США долетят 10, а из 1000 аналогичных ракет США до нашей страны «дойдут» в разы больше, паритетом такая ситуация не является. Но зато она является ровно тем, чего годами хотели добиться от нас англосаксы.

В рамках стратегии первого обезоруживающего удара прямым нападением блока НАТО планировалось уничтожить первичный ответный ядерный потенциал нашей страны. А втягиванием Европы — распылить оставшиеся у Москвы силы на прочие цели.

Сбивать ядерные ракеты на старте планировалось с помощью кольца позиционных районов ПРО, в космосе — с помощью наземных комплексов перехвата (американских шахтных противоракет GBI), прочие же театры морских и прибрежных военных действий точечно защищались корабельными системами Aegis.

Те же ответные баллистические ракеты России, которые всё же добирались до объектов военной, политической и гражданской инфраструктуры, планировалось перехватывать системой THAAD.

Разумеется, остановить все волны на практике невозможно, но элитам США этого и не требовалось. В случае достижения самого факта диспаритета между Вашингтоном и Москвой у Кремля бы попросту не осталось выбора. Свобода маневра сошла бы на нет, переговорная позиция обнулилась, а Вашингтон делал бы всё, что заблагорассудится.

У схемы был только один нюанс — скорость баллистических ракет и их перехватчиков.

Дело в том, что территорию США защищает так называемая «национальная система стратегических ПРО» (GBMD). Максимальная скорость её противоракеты — 10 км/с. Скорость боеголовки обычных межконтинентальных баллистических ракет — 7 км/с. То есть догнать ракету ПРО не может. Единственный вариант — это ювелирное наведение кинетической болванки на противоходе, однако в таких условиях к 2017 году из 18 пробных перехватов GBMD осилила только 8.

А это, как несложно подсчитать — 50% от гарантированной вероятности уничтожения. «Гиперзвуковой» же перехват на скоростях «Авангардов», «Цирконов», «Кинжалов» и даже МБР «Сармат» с маневрирующими гиперзвуковыми блоками ПРО США осуществить не в состоянии. Во многом поэтому Владимир Путин не раз говорил, что после 2018 года Россия обезопасила себя надолго.

И всё же, пока вопрос находился в плоскости приемлемой для перехвата скорости, а США не знали о готовящемся «сюрпризе», всё было относительно хорошо. Процент перехвата планировалось увеличить за счет количества ПРО и заблаговременного уменьшения числа российских носителей, другие проблемы также можно было решить. Уверенность в собственной правоте сохранялась у американцев довольно долго, разбившись вдребезги лишь в 2018 году.

Прорывы российской науки и армии, продемонстрированные во время обращения президента к Федеральному собранию, изменили многое. Боевые комплексы были названы США «мультфильмами» просто потому, что для них это было катастрофой. Принятие показанного Кремлем факта ставило крест не только на будущем гигантских по своим затратам программ, но и на карьерах десятков и сотен высокопоставленных служащих.

Еще до появления российского гиперзвука бывший директор Агентства по противоракетной обороне США, генерал-лейтенант Генри Оберинг описал нынешнюю ситуацию примерно так: «Американские ракеты-перехватчики не такие быстрые, как русские баллистические ракеты, а это значит, что даже если мы захотим отследить их полёт и даже если захотим перехватить ракету, наша противоракета их попросту не догонит…» А ведь гиперзвуковая система, мягко говоря — двигается быстрей, при том что ПРО США остались всё те же.

Ввиду этого становится ясна и причина для целого года инертного недоверия. Лишь в 2019 году отрицание сменилось принятием, а затем и поиском решений.

Предложение России о продлении имеющегося договора СНВ-3 немедленно отвергли. И это еще раз доказало, что Вашингтон никогда не стремился к паритету стратегических сил. Он лишь хотел иметь преимущество, связывая руки Москвы договором.

Когда же наша страна действительно восстановила баланс, при котором уже не только США, но и Россия могла уничтожить напавшего агрессора, в Пентагоне зазвенел набат.

Если 8 марта 2017 года Вашингтон устами главы стратегического командования вооруженных сил Джона Хайтена заявлял, что не желает отказываться от СНВ-3, поскольку, цитата: «Это невыгодно для интересов Америки», то в 2019 году договор неожиданно стал не нужен. И это при том, что в феврале 2018 года количество боезарядов и носителей России (благодаря ему) было сокращено до самого низкого уровня, кольцо же ПРО и вовсе стягивалось всё сильней.

И тем не менее уже к концу 2018 года в Конгресс США был внесен другой законопроект, законодательно запрещающий продление данного соглашения. А между двумя этими событиями случилось лишь одно — появление новейших образцов и покорение гиперзвука.

Еще более иронично все эти метания руководства США выглядят потому, что соглашение СНВ-3 изначально было подписано Дмитрием Медведевым по инициативе прошлого президента США Барака Обамы. И более того, в нём по американской же инициативе имелся заранее оговоренный пункт о возможности продления действия договора еще на 5 лет. Соглашение вступило в силу 5 февраля 2011 года, следовательно, срок его действия истекает 5 февраля 2021 года.

«Мультфильмы» Кремля явно оказались крайне реалистичными, поскольку даже тот факт, что при ратификации документа Москвой были подписаны все пункты этого соглашения, а при ратификации договора в США лишь некоторые, Вашингтон не остановил.

Теперь Белый дом требует нового договора, где Москву призывают внести в перечень подпадающих под запрет вооружений весь отечественный гиперзвук. В некотором смысле такое предложение является рекордом, поскольку ранее СНВ-3 был невыгоден России, но в определенной степени ограничивал и США, в данном же случае Вашингтон с запредельной наглостью предлагает Москве запретить гиперзвуковые ракеты и глайдеры в обмен… на ничего. Так как подобных технологий в США не существует.

Учитывая, что с отменой ДРСМД «Искандеры» станут летать на дистанцию свыше 500 километров, а «Калибры» морского базирования станут «Калибрами» наземного, всё это не радует Белый дом.

Для нас особо важно, что США почувствуют, наконец, то, что десятилетиями испытывала сама Россия. Подлетное время МБР к Америке сегодня составляет 30–40 минут, ракет, подпадающих под ДРСМД — 5–10 минут, гиперзвука, в случае необходимого расположения ракетоносителей — несколько минут, а реагирование лежащих на дне у американских побережий 100-мегатонных «Посейдонов» — секунды.

Система «Мертвая рука», которая в случае уничтожения нашего государства еще не так давно запускала лишь баллистические ракеты, с 2018 года дает отмашку всему новейшему стратегическому арсеналу страны. И в отличие от баллистических ракет, которые Штаты надеялись перехватить в нужной мере, гиперзвук и многоцелевые подводные аппараты имеющимися силами не перехватить.

В этой связи наш президент был, безусловно, прав, когда сказал, что победителей в этой войне не будет, с одной лишь разницей: мы попадем в рай, а они как агрессоры — «просто сдохнут».

Ядерный кризис не нужен никому, особенно России, но мы оказались на его пороге по американской вине. Однополярность мира в лице гегемонии Вашингтона претерпевает изменения, и чем активнее формируются другие полюса — Россия и Китай, тем опасней становится американская политика.

США планировали классическим способом удержаться на горе — по римскому правилу «разделяй и властвуй». Провоцируя Китай втягиванием в торговые войны, изолируя экономику КНР от технологий и энергоресурсов, втягивая Россию в гонку вооружений, давя её санкциями, провоцированием внутренних конфликтов и обвалом цен на нефть…

Но вместо прогнозируемых эмоциональных реакций, в случае куда более серьезного дисбаланса сил, нежели был в период Карибского кризиса, Москва сумела найти более рациональное решение. Кремль не пошёл на прямую конфронтацию с Америкой, а предпочел «ассиметричный» ответ — изобретение гарантированных систем возмездия. Гонка вооружений не состоялась, военного напряжения не произошло, а мир не оказался на грани ядерного конфликта.

На июньском форуме ПМЭФ Владимир Путин высказался в пользу сохранения имеющегося соглашения, но с оговоркой на то, что в него стоит включить еще как минимум 12 государств планеты, в том числе способных наносить ракетно-ядерные удары, но не входящих в ядерный клуб. Этим Кремль выбил у Вашингтона еще один аргумент в пользу создания нового договора, а заодно показал, кто на самом деле выступает за мир, а кто за перманентный хаос.