© CC0 / Public Domain, Чтобы их соперничество в борьбе за влияние в Европе не переросло в войну, Россия, Пруссия и Австрия в 1772 году осуществили макиавеллиевский план. Они присоединили к своим территориям по куску Польши, которая хотя и была одной и крупнейших стран Европы, но трещала по швам от распрей «дворянской демократии».
Императрица Мария-Терезия была в смятении. Ее сын и сорегент Иосиф II вместе с энергичным государственным канцлером Венцелем Антоном фон Кауниц-Ритбергом уже долгое время работал над планом, который сулил империи Габсбургов огромный прирост территории и населения. Речь шла о том, что современники называли «королевским пирогом»: о разделе Польше, бывшей в XVIII веке самым большим по территории государством Европы после России.
То, что этим старинным христианским государством вдруг стали распоряжаться его соседи, было результатом распределения сил, сложившегося после Семилетней войны. В итоге войны Пруссия Фридриха Великого окончательно стала пятой великой державой Европы. Англия сменила Францию как ведущую колониальную державу в Северной Америке и в Индийском океане. Россия также поднялась и стала равноправным партнером других европейских сверхдержав. А вот Австрии как ведущее германское государство должна была смириться с частичной утратой влияния.
Все тогдашние игроки были готовы в любой момент нарушить это шаткое перемирие, если бы им представился шанс усилить свою власть. Но приходилось учитывать и то, как другие члены пентархии отреагируют на их действия. Оружие всегда было готово к бою, однако катастрофические потери Семилетней войны — в Европе погибло более одного миллиона человек, так что войну можно было сравнить с мировой, — вынуждали ответственных политиков включать в свои планы не только военные операции. В результате слабо сплоченные страны, служившие буферами между великими державами, все в большей степени стали попадать в центр внимания последних.
Самым показательным примером была Польша. В отличие от Австрии, России и Пруссии, в которых династии в условиях абсолютизма создали крепкие бюрократические системы и сильные армии, Польша была «дворянской республикой», где короля выбирали. Дворяне составляли от 8 до 10% населения, то есть намного больше, чем в других странах. Каждый член Сейма — сословного собрания — имел право своим вето заблокировать любое решение, потому что единодушное принятие решений было одним из фундаментальных положений польской конституции.
Но со временем польский принцип Liberum Veto (лат. «свободное вето»), изначально служивший защите прав меньшинств, стал главным препятствием на пути любой реформы. В то время как в соседних государствах монархии все больше ограничивали права дворянства, в Польше постоянно шла борьба различных групп и интересов. Кроме того, Liberum Veto могло использоваться великими державами как инструмент воздействия на внутреннюю политику страны. Так русской царице Екатерине II с помощью взяток удалось устроить так, чтобы ее любовник Станислав Понятовский в 1764 году был избран польским королем.
Ее поддерживал Фридрих Великий, который после смерти короля Августа III в 1763 году, бывшего еще и курфюрстом Саксонии, приложил все силы к тому, чтобы кандидат на саксонский трон вновь не победил на выборах. Ведь поглощение Саксонии было долгосрочной целью прусской политики.
Однако Станислав Понятовский и не думал действовать по указке своей могущественной покровительницы, а вместо этого начал осуществлять обширную программу реформ. Царица отреагировала военной интервенцией, что в свою очередь спровоцировало сопротивление Польши. Свой шанс почуяла и Османская империя и объявила войну России в 1768 году. Фронты на востоке пришли в движение, и начались лихорадочные поиски союзников. Россия нашла своего в лице Пруссии, положившей глаз на граничащие с Восточной Пруссией области.
Мария-Терезия с ужасом наблюдала за происходящим из венского Хофбурга. Заинтересованность России и Пруссии в Польше, с которой можно было бы обращаться как с покорным строительным материалом, вдохнула новую жизнь в старые планы, предусматривавшие раздел территорий и их обмен. Притом именно Австрия подала дурной пример, аннексировав в 1969 году города Спишской области Словакии. За 360 лет до этого Венгрия передала эти города Польше в качестве залога за кредит. В то время как Польша сражалась с войсками Екатерины, Габсбурги как короли Венгрии вернули себе эту область, так и не выкупив залога.
Неслучайно Екатерина упомянула захват спишских городов, когда брат Фридриха Генрих в 1770-1771 годах вел переговоры в Санкт-Петербурге. «В конце концов каждый должен получить хоть что-то», — сказала императрица, имея в виду лакомые куски польской территории. Сын Марии-Терезии Иосиф II, который в то же самое время нанес визит своему кумиру Фридриху Великому, приводил примерно те же аргументы.
Сопротивлялась только старая императрица: «По какому праву можно ограбить невинную страну, о которой мы всегда с гордостью заявляли, что будем ее защищать и поддерживать?» Подвергнуть разделу католическую страну, да еще при содействии «заклятого врага» Фридриха, Мария-Терезия позволять не желала. Чтобы не допустить «утраты нашего доброго имени», она отвергала «ужасный и разрушительный принцип извлечения выгоды из чужих конфликтов». Кроме того, она отрицательно относилась к предложениям Иосифа и Кауница вступить на стороне Османской империи в войну против России.
Но в конце концов ей пришлось признаться себе самой, что, несмотря на сомнения, какими бы благородными они ни были, едва ли можно выйти «достойно из запутанной ситуации» — эту цитату из письма монархини приводит биограф Марии-Терезии Барбара Штольберг-Рилингер. Государственные интересы того времени просто не позволяли отказываться от получения выгоды, которая сама шла в руки, и отдать ее двум соперникам. «В этом случае я не могла одна остаться ни с чем».
После того как ее посланник в Берлине довел требования Вены до весьма привлекательных масштабов, Мария-Терезия окончательно сдалась. 5 августа 1772 года был подписан «Петербургский договор» между тремя великими державами. То, что было замаскировано как «мера по умиротворению» Польши, лишило страну четверти ее государственной территории и трети населения. Сопротивление быстро подавили войска партнеров.
Получив Эрмланд (Вармию) и некоторые районы Великой Польши, Пруссия обрела 35 тысяч квадратных километров земли с 365 тысячами жителей. Россия поглотила Ливонию и части Белоруссии (84 тысячи квадратных километров с 1 256 000 жителей). Но самую большую выгоду от раздела получила Австрия: ей отошли Малая Польша и обширные части Галиции (93,9 тысяч квадратных километров с 2 669 000 жителей).
Правда, Мария-Терезия признавалась потом: «Ужасный раздел Польши стоил мне десяти лет жизни… Дай Бог, чтобы мне не пришлось держать ответ за это на том свете». Спустя восемь лет она умерла в возрасте 63 лет. Так что следующее расчленение Польши ей увидеть уже не довелось. В 1793 и 1795 годах Россия, Австрия и Пруссия поделили между собой то, что еще оставалось от страны.
© CC0 / Public Domain, Чтобы их соперничество в борьбе за влияние в Европе не переросло в войну, Россия, Пруссия и Австрия в 1772 году осуществили макиавеллиевский план. Они присоединили к своим территориям по куску Польши, которая хотя и была одной и крупнейших стран Европы, но трещала по швам от распрей «дворянской демократии».Императрица Мария-Терезия была в смятении. Ее сын и сорегент Иосиф II вместе с энергичным государственным канцлером Венцелем Антоном фон Кауниц-Ритбергом уже долгое время работал над планом, который сулил империи Габсбургов огромный прирост территории и населения. Речь шла о том, что современники называли «королевским пирогом»: о разделе Польше, бывшей в XVIII веке самым большим по территории государством Европы после России. То, что этим старинным христианским государством вдруг стали распоряжаться его соседи, было результатом распределения сил, сложившегося после Семилетней войны. В итоге войны Пруссия Фридриха Великого окончательно стала пятой великой державой Европы. Англия сменила Францию как ведущую колониальную державу в Северной Америке и в Индийском океане. Россия также поднялась и стала равноправным партнером других европейских сверхдержав. А вот Австрии как ведущее германское государство должна была смириться с частичной утратой влияния. Все тогдашние игроки были готовы в любой момент нарушить это шаткое перемирие, если бы им представился шанс усилить свою власть. Но приходилось учитывать и то, как другие члены пентархии отреагируют на их действия. Оружие всегда было готово к бою, однако катастрофические потери Семилетней войны — в Европе погибло более одного миллиона человек, так что войну можно было сравнить с мировой, — вынуждали ответственных политиков включать в свои планы не только военные операции. В результате слабо сплоченные страны, служившие буферами между великими державами, все в большей степени стали попадать в центр внимания последних. Самым показательным примером была Польша. В отличие от Австрии, России и Пруссии, в которых династии в условиях абсолютизма создали крепкие бюрократические системы и сильные армии, Польша была «дворянской республикой», где короля выбирали. Дворяне составляли от 8 до 10% населения, то есть намного больше, чем в других странах. Каждый член Сейма — сословного собрания — имел право своим вето заблокировать любое решение, потому что единодушное принятие решений было одним из фундаментальных положений польской конституции. Но со временем польский принцип Liberum Veto (лат. «свободное вето»), изначально служивший защите прав меньшинств, стал главным препятствием на пути любой реформы. В то время как в соседних государствах монархии все больше ограничивали права дворянства, в Польше постоянно шла борьба различных групп и интересов. Кроме того, Liberum Veto могло использоваться великими державами как инструмент воздействия на внутреннюю политику страны. Так русской царице Екатерине II с помощью взяток удалось устроить так, чтобы ее любовник Станислав Понятовский в 1764 году был избран польским королем. Ее поддерживал Фридрих Великий, который после смерти короля Августа III в 1763 году, бывшего еще и курфюрстом Саксонии, приложил все силы к тому, чтобы кандидат на саксонский трон вновь не победил на выборах. Ведь поглощение Саксонии было долгосрочной целью прусской политики. Однако Станислав Понятовский и не думал действовать по указке своей могущественной покровительницы, а вместо этого начал осуществлять обширную программу реформ. Царица отреагировала военной интервенцией, что в свою очередь спровоцировало сопротивление Польши. Свой шанс почуяла и Османская империя и объявила войну России в 1768 году. Фронты на востоке пришли в движение, и начались лихорадочные поиски союзников. Россия нашла своего в лице Пруссии, положившей глаз на граничащие с Восточной Пруссией области. Мария-Терезия с ужасом наблюдала за происходящим из венского Хофбурга. Заинтересованность России и Пруссии в Польше, с которой можно было бы обращаться как с покорным строительным материалом, вдохнула новую жизнь в старые планы, предусматривавшие раздел территорий и их обмен. Притом именно Австрия подала дурной пример, аннексировав в 1969 году города Спишской области Словакии. За 360 лет до этого Венгрия передала эти города Польше в качестве залога за кредит. В то время как Польша сражалась с войсками Екатерины, Габсбурги как короли Венгрии вернули себе эту область, так и не выкупив залога. Неслучайно Екатерина упомянула захват спишских городов, когда брат Фридриха Генрих в 1770-1771 годах вел переговоры в Санкт-Петербурге. «В конце концов каждый должен получить хоть что-то», — сказала императрица, имея в виду лакомые куски польской территории. Сын Марии-Терезии Иосиф II, который в то же самое время нанес визит своему кумиру Фридриху Великому, приводил примерно те же аргументы. Сопротивлялась только старая императрица: «По какому праву можно ограбить невинную страну, о которой мы всегда с гордостью заявляли, что будем ее защищать и поддерживать?» Подвергнуть разделу католическую страну, да еще при содействии «заклятого врага» Фридриха, Мария-Терезия позволять не желала. Чтобы не допустить «утраты нашего доброго имени», она отвергала «ужасный и разрушительный принцип извлечения выгоды из чужих конфликтов». Кроме того, она отрицательно относилась к предложениям Иосифа и Кауница вступить на стороне Османской империи в войну против России. Но в конце концов ей пришлось признаться себе самой, что, несмотря на сомнения, какими бы благородными они ни были, едва ли можно выйти «достойно из запутанной ситуации» — эту цитату из письма монархини приводит биограф Марии-Терезии Барбара Штольберг-Рилингер. Государственные интересы того времени просто не позволяли отказываться от получения выгоды, которая сама шла в руки, и отдать ее двум соперникам. «В этом случае я не могла одна остаться ни с чем». После того как ее посланник в Берлине довел требования Вены до весьма привлекательных масштабов, Мария-Терезия окончательно сдалась. 5 августа 1772 года был подписан «Петербургский договор» между тремя великими державами. То, что было замаскировано как «мера по умиротворению» Польши, лишило страну четверти ее государственной территории и трети населения. Сопротивление быстро подавили войска партнеров. Получив Эрмланд (Вармию) и некоторые районы Великой Польши, Пруссия обрела 35 тысяч квадратных километров земли с 365 тысячами жителей. Россия поглотила Ливонию и части Белоруссии (84 тысячи квадратных километров с 1 256 000 жителей). Но самую большую выгоду от раздела получила Австрия: ей отошли Малая Польша и обширные части Галиции (93,9 тысяч квадратных километров с 2 669 000 жителей). Правда, Мария-Терезия признавалась потом: «Ужасный раздел Польши стоил мне десяти лет жизни… Дай Бог, чтобы мне не пришлось держать ответ за это на том свете». Спустя восемь лет она умерла в возрасте 63 лет. Так что следующее расчленение Польши ей увидеть уже не довелось. В 1793 и 1795 годах Россия, Австрия и Пруссия поделили между собой то, что еще оставалось от страны.
Комментарии (0)