СМИ

Кадры кинохроники 1958 года: улыбками радостного ожидания освещены лица супругов Бройнингер и их тринадцатилетнего сына Карла, спустя 12 лет возвратившихся на родину. А вот их пятилетняя дочь хмурит брови. Когда поезд несколько часов назад пересек границу между Советским Союзом и Польшей, она заплакала: страна, в которой она родилась, осталась позади. Зато ее товарищ по играм Клеменс Пингель сияет, и не только когда крутит в руках так называемые «приветственные деньги». Он тоже появился на свет в России.

Их отцы были в числе тех «немецких специалистов», которых после Второй мировой войны обязали работать в Советском Союзе. От 3000 до 5000 ученых, инженеров и техников были в рамках «Операции Осоавиахим» отправлены с заводов «Юнкерс» в Дессау, «БМВ» в Стассфурте, «Зибель» в Галле и «Аскания» в Берлине на восток. Гельмут Бройнинген занимался разработкой самолетных автопилотов в «Аскания», Генрих Пингель был там слесарем-сборщиком приборов точной механики. После работы в Советском Союзе они захотели вернуться в ФРГ, и поэтому им пришлось ждать возвращения дольше других.

День отъезда из Германии 22 октября 1946 года Гельмут Бройнингер так описывает в своих воспоминаниях: «Ранним утром раздался стук в дверь, вошли два офицера и солдат, они сообщили: „По приказу советской военной администрации вы обязаны пять лет отработать по своей профессии в Советском Союзе. Ваша жена и ребенок поедут с вами. С собой можете взять сколько угодно вещей. Начинайте паковаться!“» Об этом Гельмут Бройнингер рассказывает не сам, он уже давно умер. Воспоминания хранит его 75-летний сын Карл.

Послевоенная безработица

Бройнингер, как и все работавшие в оборонной промышленности, после войны был безработным. И поэтому, когда ему предложили работу в «Аскания», он был весьма рад. Это было одно из предприятий, где русские развернули производство. Их целью было воспользоваться знаниями немцев, в первую очередь в области атомной энергии, ракетной техники и самолетостроении.

Специалистов высшего класса уже отловили американцы. Гельмут Грёттруп был одним из немногих оставшихся сотрудников ракетного полигона в Пенемюнде. Как бывший ассистент Вернера фон Брауна он являлся самым важным ракетным специалистом, которого смогли заполучить русские «охотники за головами». Они искали специалистов и других областей знаний, которые могли бы реконструировать и воссоздать гитлеровское «чудо-оружие» — ракету V2.

Завербованные были рады, что в послевоенной Германии могут работать по специальности. Платили хорошо, и в договоре им было обещано, что они могут прервать трудовые отношения, если предприятие переведут в другую страну. Почти год шла реконструкция, затем началось производство, хотя по Потсдамскому соглашению было запрещено производить вооружение на немецкой земле. Переводом производства в Россию и депортацией немецких специалистов эта проблема должна была быть решена.

22 октября 1946 года прибыли солдаты для отправки отъезжающих, ящики и мебель грузили на грузовики и отвозили на вокзал. Несмотря на то, что времени было немного, военные пытались выполнять и особые пожелания. Так иногда мужчин спрашивали, хотят ли они взять с собой жену или любовницу, одну из женщин отпустили к портному, чтобы забрать особую шубу, сшитую специально для ее беременности, жена Гельмута Грёттрупа взяла с собой двух коров, чтобы у детей всегда было молоко. Однако если кто-то выражал желание не ехать, то в ответ ему молча кивали на автомат.

Путь в неизвестность

Это был путь в неизвестность. Никто не знал, куда их везут, не было даже уверенности, что они когда-нибудь возвратятся домой. Спустя двенадцать дней поезд остановился в Куйбышеве, городе на Волге, сегодня он называется Самара. Он стал новым домом для 700 специалистов и их семей. Поселок состоял из каменных домов, деревянных построек и «финских домиков», поставленных соседней страной в качестве репарации. Жилье раздавали в зависимости от иерархии. Специалист с высшим образованием Гельмут Бройнингер с женой и сыном получили комнату в каменном доме, слесарь-сборщик Генрих Пингель с женой и сыном разместились в деревянном доме, плохо приспособленном для холодных зим. Шесть дней в неделю сотрудники фирм «Юнкерс» и «БМВ» работали над проектами в самолетостроении, сотрудники «Аскании» разрабатывали автопилоты для самолетов и ракет. Мужчины были в своей стихии, женщины занимались бытом. Продуктов питания было немного, но больше, чем в Германии. В то время как в семье Бройнингов кое-что оставалось от зарплаты, семьям рабочих с несколькими детьми приходилось туго. Вскоре немцы организовали кассу взаимопомощи, чтобы поддерживать нуждающиеся семьи, если, например, работник заболевал и не получал зарплату или женщина становилась вдовой. Родственников умерших специалистов назад не отпускали — операция должны была сохраняться в тайне.

Люди пытались наладить жизнь. Летом играли в теннис, зимой катались на лыжах и коньках. Устраивали театральные постановки, пели, музицировали, по воскресеньям кто-нибудь читал проповедь. «Для многих это было золотой клеткой, людям жилось неплохо, но угнетала неизвестность», — рассказывает Карл Бройнингер. Некоторые ее не выдерживали и кончали собой.

Отношения с русскими носили вначале двойственный характер. Во-первых, побежденные немцы зарабатывали больше русских. Во-вторых, многие русские потеряли близких на войне. Случалось, что немцев обзывали фашистами, дети подчас дрались между собой. Но возникали и дружеские взаимоотношения. «Русские спрашивали наших родителей: вы нацисты? И если ответ был отрицательным, то все вместе пили водку», — рассказывает Клеменс Пингель, которому сегодня 71 год. — Мы не сталкивались с ненавистью, что было удивительно».

О своем детстве Клеменс Пингель и Карл Бройнингер вспоминают с удовольствием. Они любили играть на берегу Волги. Там был широкий пляж, можно было купаться, дети постарше часто переправлялись на лодках на остров, где разводили костры и ставили палатки. В сентябре 1950 года приблизительно 200 немцам было объявлено, что им разрешают вернуться на родину. Следующая партии должна был отправиться домой в 1952 году. Вскоре после этого поступил приказ, что часть группы из «Аскании» переводится в Москву. Холодная война была в разгаре, и американские самолеты летали над Россией на высоте, на которой их нельзя было сбить. Русские хотели разработать зенитные ракеты с большой дальностью стрельбы, и немцы должны были им в этом помочь. Для этой цели были созданы новые рабочие группы, которые, соревнуясь друг с другом, работали над отдельными блоками задач — об общей картине они не должны были иметь представления. В начале 1951 года им предложили подписать договор на четыре года, об обещанном возвращении на родину в следующем году можно было забыть.

Германии в перспективе не было

Присутствие немецких специалистов держалось в тайне, поэтому им было разрешено покидать поселок в Тушино — тогда пригород, сегодня район Москвы — только в сопровождении. О походах на рынок, в оперу или цирк нужно было предупреждать заранее, охранники сопровождали людей и в отпуске, и в больнице. Секретные работы закончились весной 1954 года, летом 1955 года специалистам сообщили, что их переводят для «передышки» в Сухуми на Черное море, где они должны будут забыть свои исследования. После стольких обещаний у немцев лопнуло терпение. Когда две женщины попытались ворваться на совещание, дело почти дошло до применения оружия. На следующий день забастовали мужчины, дети изготовили листовки с лозунгом «Не в Сухуми, а в Германию!» и передали их через забор русским детям. Прежде чем госбезопасность их обнаружила, они висели на каждом фонарном столбе вблизи поселка. Серьезных последствий после восстания не было, разве что перевод был отложен, чтобы немцам не пришлось ехать на юг в разгар лета.

К всеобщему удивлению однажды каждого спросили, хочет ли он вернуться в ГДР, ФРГ или Австрию. Бройнингеры и Пингели, чьи родственники жили в ФРГ, приняли решение ехать в ФРГ. На октябрь 1956 года был, наконец, намечен отъезд, но когда наступил день, грузовики приехали только за теми, кто решил ехать в ГДР. Возвращение в ФРГ должно было произойти только в 1958 году. Причина была в том, что вернувшиеся в ГДР специалисты переехали на Запад, где их допрашивали американцы.

Но в феврале 1958 это все-таки произошло: 21 семьям, пожелавшим уехать в ФРГ, было разрешено это сделать. Когда 12 февраля они, наконец, оказались в лагере для возвращенцев в Фридланде, они не могли сдержать слез радости. Их ждали журналисты, им вручили «приветственные деньги» и предметы личной гигиены. Однако военнопленными их не признали, и поэтому никакой финансовой помощи они не получили. Через несколько недель Гельмут Бройнинген получил работу в компании «Телефункен» в Ульме, а Генрих Пингель — на заводе «Бодензееверк» в Юберлингене. В новой обстановке возвращенцы освоились по-разному. У тринадцатилетнего Карла Бройнингена и девятилетнего Клеменса Пингеля возникли трудности в школе, хотя в Советском Союзе они были хорошими учениками. К этому добавилась и довольно строгая дисциплина в школе. «В Сухуми телесных наказаний для учеников не было», — говорит Пингель. Лишь поступив в гимназию, он преодолел свои проблемы. Более взрослым ученикам перестроиться было труднее, некоторые бросили школу и считали себя обманутыми жизнью.

Что касается самих специалистов, то некоторые рассматривали годы, проведенные в Советском Союзе, позитивно. Ведь они могли работать по специальности, их труд ценили. Другие же считали, что с ними поступили несправедливо. Германия процветала, родственники смогли после войны кое-чего добиться. Особого сочувствия возвращенцы не встречали. «Нас жалели, но сострадания практически не было. Многие были рады, что это случилось не с ними», — рассказывает Пингель. Таких двойственных чувств как взрослые ни он, ни Карл Бройнингер не испытывали. «Благодаря тому, что мы были детьми, мы по-другому ощущаем нашу связь с Россией», — говорит Пингель. Он никогда не рассматривал русских как злодеев в этой истории. «Немцы развязали войну, и кто-то должен был за это заплатить».