СМИ

Моя аспирантка Анна вернулась из Италии! (Серьезно.) Собирала материалы об Антонио Грамши для диссертации. Побывала в игрушечном благородном городке Алес на Сардинии, где родился гений. Дух философа витает там ощутимо, сделав самым посещаемым и культовым местом скромную городскую библиотеку, а не супермаркет. Потом была Верона. Там уже другие призраки и тени. В каждой средневековой улочке мерещился ей Ромео, в каждом романтическом переулке – Джульетта.

Обсудила в мэрии неожиданно возникшую тему: как могучая духовная основа может повлиять на бытие, обыденный быт, материальную историю целой сообщности людей. Объяснила отцам города, что очень похожая ситуация возникнет и в Севастополе. Если, конечно, жители его почувствуют, что в их генах отпечатался не только грохот великих побед и славных баталий, но и шепот Ассоль и молчание Грэя...

Да, все знают, чем заканчиваются слова «Нет повести печальнее на свете...». Но мало кто помнит, что нежная повесть про алые паруса зачиналась именно в мужественном городе боевой славы. Тогда, когда Александр Гриневский увидел этот чудный город, залитый спокойным осенним светом, – в 1903 году. Уже тогда он придумал ему загадочное имя – Зурбаган. А потом была прелюдия мечты со жгучей красоткой Катей Бибергаль. Наверное, это знакомство и сделало его писателем.

Ведь какова миссия писателя? Увидеть «спрятанные сущности». Различить тот глубинный и неискажённый образ человека, который спрятан за случайностями, наваждениями, заблуждениями и издержками происхождения. Талантлив был будущий мыслитель Грин, если за эсеровской аффектацией своей новой подруги, за местечковым пафосом Бибергаль, за её двусмысленной партийной кличкой «Киска», за угловатым профилем бескомпромиссной активистки увидел трогательную, почти блаженную полуулыбку беспартийной девочки Ассоль...

Хотя это ж Катерина кричала, когда вязали его на Графской пристани: «Я приплыву к тебе под парусами...». И она чуть не приплыла, наняв для его побега шаланду. А должны были уплыть, кстати говоря, в болгарский Созопол. Единственное место в мире, где рыбаки выходят в море под алыми парусами. Не сложилось – шаланды не бригантины.

Но потом вдруг ситуация воплотилась в великой повести, где все наоборот, как и должно быть в настоящей жизни...

Сразу скажу, что не считаю Грина значительным русским писателем. Но считаю его величайшим русским мечтателем. Его время еще не пришло, но вот-вот придет! Поскольку только сейчас мир начинает по-настоящему понимать и Шекспира, и Грамши, и Грина. А именно то, что классики ошибались, когда объясняли, что в основании социального мира лежит базис-экономика, а духовное находится в «надстройке». Дудки! Базисом человеческого мира является мечта. А уже все остальное – «надстройка»...

Я об этом начал догадываться довольно рано – еще студентом. Мне дико везло на встречи с мудрыми людьми. Как-то на берегу Балатона, на весьма скромной госдаче, мне посчастливилось говорить с бессменным венгерским лидером Яношем Кадаром. Я спросил, как ему удается так долго и успешно править страной. Он сказал, что главное – понять компоненты национальной мечты. Венгерская мечта, например, соединять несоединимое. Как в гуляше, где органически соединяется пища и крестьян, и воинов; как в настойке «Уникум», где соединяются ароматы несовместимых трав... Поэтому он и создал «гуляш-социализм», где соединял компоненты противоположных политсистем...

Можно спорить о частностях, но принцип, думаю, интересен. Поэтому я так трепетно отношусь к мечтам различных народов. Если постиг национальную мечту хотя бы в общих чертах, поймешь и потенциал, будущее, перспективы нации...

Я уже писал о грузинской драме, где все козырные генацвале мечтают о том, чтобы русские всегда были лохами. Я уже писал и об украинском парадоксе, где семьдесят три процента бедных и уставших патриотов мечтают быть состоятельными и неугомонными евреями...

Вообще, в странах победивших майданов мечты не прячут. Их как раз и выносят торжественно на главную площадь. Остается только смотреть и читать лозунги. Ага, вот люди стоят за кружевные трусы, вот – за батрачество в Польше, вот – за «мову»... Майдан – это массовый эксгибиционизм, когда толпа распахивает полы своего халата и кричит: «Вот мое достоинство!» Отсюда и усталость старенькой затраханной Европы от этого перформанса. Все иммигранты первым делом распахивают халат (плащ, пальто, приличия) и показывают...

Но меня мало интересует то, что на самой поверхности. Поэтому и ищу более тонкие компоненты национальной мечты, спрятанные либо в библиотечной тиши (в головах мыслителей), либо в провинциальной глуши (в недрах глубинного народа).

В той же Украине, я, например, многое понял, побывав в далеком провинциальном гольф-клубе с названием «Мечта». Утром осматривал его с гостиничного балкона пятого этажа. Был поражен качеством и бесконечностью гольфовых полей. Даже не смог сходу сосчитать количество лунок. Потом пригляделся. Что-то многовато было игроков в характерных согбенных позах. Разглядел! Гольфовые поля плавно переходили в картофельные. Сверху граница и не видна была. Поэтому похожи были те, кто склонился над мячом, и те, кто нагнулся над ведром.

Я сразу ухватил еще один компонент национальной украинской мечты: дистанция между богатыми и бедными не должна быть большой. И главное, чтобы и бедные, и богатые стояли раком!..

Извините, увлекся.

Так вот. Русская мечта всегда глубинна. Она не на майдане, а в Рязани (условно говоря). Её надо вытаскивать из самых глубин народного подсознания. А это без помощи гениев не сделаешь. Тут толпа не поможет. Грин. Алые паруса против Ромео и Джульетты. Итальянская мечта – чтобы любить до смерти и умереть в один день. Ну а русская? Грин рассказал, что русская мечта – спасти чужую мечту. А потом уже по ходу влюбиться – мы же всегда любим то, что спасаем. Русские в натуре спасатели. Но вот засада, не всегда понимают чужую мечту и приписывают свою для спасаемого. Гениальность Грина как раз в том, что, по его версии, процесс спасения невозможен без равноценного участия («непротивления») обеих сторон. Одна сторона должна иметь силу и возможности спасти. Другая должна иметь горячее желание быть спасенной и готовность отблагодарить за это любовью. (Идеальный пример Сирия.) Только при такой гармонии взмывают вверх алые паруса (цвет справедливости) и открывают свои просторы океаны (геополитические пространства).

Если б читали больше Грина, если б бродили осенью по Зурбагану, не спасали бы тех, у кого нет, в нашем понимании, мечты: кружевные труселя вместо флага на мачту не повесишь. Короче, «в флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса».

Р. Дервиш