СМИ

Фото: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 263. Л. 48.
Много лет директор РГАСПИ, кандидат исторических наук Андрей Сорокин ведет в нашем журнале рубрику "Советская история. Документы". Сегодня в ней представлены материалы о происходящем на улицах Москвы 17 июля 1944 года. Публикацию подготовил заместитель начальника отдела РГАСПИ Евгений Григорьев.

Жарким днем в понедельник 17 июля 1944 г. москвичи стали свидетелями необыкновенного зрелища - шествия растянувшейся на километры процессии из сотен колонн немецких военнопленных. 57 640 солдат и офицеров - часть той армии, что планировала взятие Москвы осенью 1941-го, все-таки прошла по городу.

За "парадом побежденных" с тротуаров, балконов домов, крыш трамваев и троллейбусов наблюдали десятки тысяч жителей Москвы. Марш произвел на них сильное впечатление. И зафиксирован во множестве документов: воспоминаний, дневников, писем, художественных произведений, написанных по свежим следам газетных корреспонденций.

Среди них и хранящиеся в РГАСПИ фотоснимки и статьи, подготовленные для центральной прессы. Их копии сохранились в документах Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б).

Фото: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 263. Л. 49.
Марш побежденных стал эффектным и наглядным, обращенным "к граду и миру" доказательством впечатляющих успехов Красной Армии в ходе операции "Багратион" летом 1944 года. Наступление, которому предшествовали массированные диверсионные акции партизан Беларуси, за несколько недель привело к коллапсу немецкой группы армий "Центр". Гитлеровцы не смогли сдержать натиск войск 1го, 2го, 3го Белорусских и 1го Прибалтийского фронтов (командующие К.К. Рокоссовский, Г.Ф. Захаров, И.Д. Черняховский, И.Х. Баграмян) и к началу июля оставили Оршу, Витебск, Могилев, Бобруйск, Полоцк и Минск. Среднесуточный темп наступления в первые 12 дней операции составлял примерно 20 километров1. По состоянию на 17 июля была проведена ликвидация окруженных немецких войск в районе Минска, освобождены Барановичи, Лида, Гродно, Вильнюс и Осовец.

Операция "Багратион" стала крупнейшим поражением в немецкой военной истории, приведя к освобождению Белоруссии, части Прибалтики и Восточной Польши, срочной переброске резервов и частей вермахта с других участков Восточного фронта и из Западной Европы с последующим ослаблением позиций немцев на них. Потери немцев, по разным оценкам, составили от 400 до 500 тысяч человек, причем большая их часть погибла или попала в плен. Попали в плен, погибли или покончили самоубийством более 30 генералов группы армий "Центр".

Мало кто даже из организаторов операции рассчитывал на столь ошеломляющий и стремительный успех. Но победные салюты и выставки трофейного вооружения советские люди уже видели. Хотелось более зримого подтверждения грандиозной победы. До сих пор не выявлено, кто из советских руководителей выдвинул инициативу проконвоировать пленных через Москву. Хотя подобные шествия не были редкостью в истории войн ХХ века. В Первую мировую пленных русских солдат проводили по улицам Кенигсберга; в свою очередь, свидетелями маршей австрийских и немецких военнопленных были Москва и Петроград.

Операция, проведением которой занимался НКВД, получила название "Большой вальс".

Фото: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 263. Л. 55.
Это была несколько ироничная отсылка к голливудской музыкальной мелодраме "Большой вальс" (1938) о жизни Иоганна Штрауса, сделанной выходцами из Европы во главе с французским режиссером Жюльеном Дювивье. Выпущенная в советский прокат 23 июня 1940 г.2 картина пользовалась бешеной популярностью. Сын Марины Цветаевой Георгий Эфрон в записи в дневнике 2 июля 1940 г. отметил, что "сегодня иду с матерью смотреть американский фильм "Большой вальс" (о Штраусе). Я этот фильм уже видел, но матери скучно идти одной, а я хочу, чтоб она этот отличный фильм увидала". "Все наши девицы, - писал Эфрон, - смотрели этот фильм по 8-10 раз"3.

И не только девицы, но и руководство страны, начиная со Сталина, решившее устроить вдохновляющий советских людей "вальс" по случаю побед Красной Армии.

Подготовка к операции шла в полной секретности. Ни сотрудники госбезопасности, сопровождавшие шедшие из Белоруссии эшелоны с пленными, ни жители Москвы, ни тем более сами военнопленные даже не догадывались о подготовке "парада". Значительная часть материалов, связанных с организацией шествия, не обнародована до сих пор. Один из немногих опубликованных документов - записка наркома внутренних дел СССР Л.П. Берии в ГКО от 15 июля 1944 г., где сообщалось, что "конвоирование военнопленных через Москву будет начато в 11 часов утра 17 июля"4.


Армия военнопленных, незадолго до этого привезенных в столицу и базировавшихся преимущественно на стадионе "Динамо" и ипподроме на Беговой, была поделена на две неравные части. Первая - основная, в составе 18 эшелонов, передвигалась по маршруту с ипподрома по Ленинградскому шоссе, улице Горького (ныне - Тверская) через площадь Маяковского, поворот налево в сторону Садово-Каретной, и далее полукруг по Садовому кольцу до площади Курского вокзала. Вторая часть колонн - из 8 эшелонов - от площади Маяковского вправо на Большую Садовую, по Садовому кольцу до Калужской площади и по Большой Калужской (ныне часть Ленинского проспекта) до станции Канатчиково.

Руководил движением колонн командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Павел Артемьевич Артемьев. Поддержанием порядка на улицах и организацией движения транспорта и пешеходов руководили комендант города Москвы генерал-майор Кузьма Романович Синилов и начальник милиции города Москвы комиссар милиции 2-го ранга Виктор Николаевич Романченко.


К записке Берии были приложены схема движения колонн и проект извещения от имени Романченко, которое предлагалось напечатать в "Правде" 17 июля на первой странице и передать по Московской закрытой городской радиосети в 7-8 часов утра 17 июля5. Таким образом, практически все, исключая высшее руководство страны, узнали о марше всего за 3-4 часа до его начала.

Извещение начальника московской милиции, как и предлагал Берия, опубликовали в "Правде" 17 июля - но не на первой, а на последней странице. В нем управление милиции Москвы доводило до сведения граждан, что 17 июля через Москву будет проконвоирована направляемая в лагеря часть немецких военнопленных в количестве 57 600 человек и указывались маршруты следования колонн. Сообщалось, что движение транспорта и пешеходов по указанным маршрутам "будет ограничено". Особо подчеркивалось, что "граждане обязаны соблюдать установленный милицией порядок и не допускать каких-либо выходок по отношению к военнопленным"6.

Далеко не все москвичи успели рано утром услышать сообщение или внимательно прочитать газеты, зато сработало сарафанное радио. Как вспоминал народный артист СССР Лев Дуров (1931 - 2015), тогда 13-летний школьник из Лефортово, "то ли в газетах было сообщение, то ли слух прошел (а в Москве, как известно, слухам надо верить), но всем вдруг стало известно, что по улице Горького и Садовому кольцу с вокзала на вокзал проведут колонну военнопленных... Такое пропустить было нельзя. И рано утром мы двинулись из Лефортова в путь"7.


Движение колонн военнопленных, выстроенных по фронту 20 человек, с Московского ипподрома началось ровно в 11 часов утра. Перед этим пленным подвезли воду, чтобы утолить жажду, и неплохо накормили. В конвоировании принимали участие части войск НКВД: подразделения дивизии им. Ф.Э. Дзержинского, 36-я и 37-я дивизии конвойных войск8. По маршруту: Ленинградское шоссе, улица Горького, площадь Маяковского, Садово-Каретная, Садово-Самотечная, Садово-Черногрязская, улица Чкалова, Курский вокзал и по улицам: Каляевской, Ново-Слободской и 1-й Мещанской прошло 42 000 военнопленных. Движение на этом маршруте продолжалось 2 часа 25 минут9.

Шествие возглавляла колонна генералов и офицеров в 1227 человек, из них 19 генералов и 6 старших офицеров (полковники и подполковники). Среди генералов по Москве прошли командующий 27м армейским корпусом генерал пехоты П. Фелькерс, командир 53го армейского корпуса генерал от инфантерии Ф.В. Гольвитцер, командир 12го армейского корпуса генерал-лейтенант В. Мюллер, комендант Могилева генерал-майор Г. фон Эрмансдорф, комендант Бобруйска генерал-лейтенант А. Гаман и другие. Судьбы их сложились по-разному: двух последних публично повесили; Мюллер включился в антифашистское движение и продолжил военную карьеру в ГДР, в итоге покончив самоубийством; Фелькерс скончался в советском плену; Гольвитцер был осужден и освобожден в 1955 г.

Вторая часть колонн военнопленных прошла от площади Маяковского по улицам Большая Садовая, Садово-Кудринская, Новинский бульвар, Смоленский бульвар, Зубовская площадь, Крымская площадь, Большая Калужская улица, станция Канатчиково Окружной железной дороги. По этому маршруту прошло 15 600 военнопленных, и движение колонн продолжалось 4 часа 20 минут. Как докладывал о результатах конвоирования Берия, "по прибытии к пунктам погрузки военнопленные немедленно погружались в железнодорожные эшелоны для отправки в лагеря военнопленных. К 19 часам все 25 эшелонов военнопленных были погружены в вагоны и отправлены к местам назначения"10.

Никаких серьезных эксцессов по ходу шествия не произошло. Гневные выкрики, редкие случаи забрасывания камнями, саркастические комментарии, но больше - молчание и презрение во взглядах.


"Шествие подходило к концу, когда люди, стоявшие на тротуаре, вдруг засмеялись. Послышались громкие восклицания: "Правильно! Карболкой бы! Давай чисть как следует, дружок!" По улице шла машина с цистерной и упругими струями воды мыла асфальт"11.


Разумеется, событие освещалось ведущими советскими изданиями. Согласно специальному указанию Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), перед публикацией копии статей и фотоснимков направлялись для просмотра и утверждения начальнику Главного политуправления Красной Армии, секретарю ЦК ВКП(б) А.С. Щербакову. После чего отложились среди архивных документов Агитпропа за военные годы, хранящихся в РГАСПИ (Ф. 17. Оп. 125).

Далее публикуются с сокращениями очерк корреспондента "Правды" Б. Полевого "Немцы в Москве", при публикации переименованный в "Они увидели Москву"; статья Л. Славина "57 640 пленных немцев", которая, очевидно, предназначалась для "Известий", но так и не вышла в газете 18 июля 1944 г. и в последующие дни.

Борис Полевой
Мы помним грязные, лживые листовки, которые летом 1941 года вперемешку с бомбами сбрасывали над столицей немецкие самолеты. В них немцы бахвалились, что "в ближайшие дни" устроят парад гитлеровских войск в Москве. Мы помним наглые немецкие передачи о том, что их офицеры уже видят в бинокли дворцы и улицы столицы. Мы вспомнили это еще раз, когда московские улицы были залиты сплошным потоком немецких пленных.

Это были пленные последних дней. Это была только часть пленных, взятых во время боев в Белоруссии. Но и они могли бы составить население целого, и не маленького, немецкого города. Они шли широкими шеренгами по 20 человек. Шеренга за шеренгой сплошным непрерывным потоком. И когда голова этого потока повертывала на площади Маяковского, хвост еще продолжал развертываться на Ленинградском шоссе.

Впереди шли генералы. Немецкие генералы живут дольше немецких солдат, поэтому не исключено, что некоторые из них торжественно маршировали на берлинской площади в качестве покорителей Европы. На московских улицах "покорители Европы" выглядели очень неважно. Генералы гитлеровских кровавых банд, они никогда не имели воинской чести, и им нечего было терять. Палачи народов оккупированных территорий, они, вероятно, даже приблизительно не знали, что такое совесть. Но даже им, этим гитлеровским зубрам, было явно не по себе, когда они проходили сквозь строй молчаливых, гневных, ненавидящих взглядов москвичей, стоявших бесконечными сплошными шеренгами на тротуарах.

Первая страница очерка Бориса Полевого с сопроводительной запиской П.Н. Поспелова.
Медленно и тяжело, глядя себе под ноги и не смея поднимать глаз, идет грузный, угловатый генерал-майор Гаман, комендант и главный палач города Бобруйска, прославившийся до этого своими кровавыми "подвигами" в Орле. Он ни разу не поднял своего взгляда. Рядом с ним в орденах, в островерхой фуражке шел огромный, плечистый генерал-майор Эрмансдорф. Он все время боязливо озирался, и, когда в толпе слышался свист или какая-нибудь женщина, не сдержавшись, выкрикивала проклятия, он вздрагивал и втягивал голову в плечи. Низенький, толстый, краснолицый генерал-майор Михаэлис, человек, славившийся своей жестокостью даже в собственных войсках, все время вытирал пот со своей остриженной бобриком головы и заискивающе, угодливо улыбался. Эти заискивающие улыбки были противнее и гаже, чем откровенно ненавидящие взгляды сухого, поджарого генерал-лейтенанта Траута, напоминавшего по ухваткам хорька, попавшего в капкан.

За генералами шли колонны офицеров. Огромные сплошные колонны. Грязные, оборванные, небритые и немытые, они напоминали скорее скопище бродяг, нежели офицеров регулярной армии. Им оставили их мундиры, их знаки различия, их ордена. Но и все это не делало их похожими на офицеров. Что же говорить о солдатах, потерявших в дни драпа по Белоруссии всякий человеческий облик?

- Довоевались, - иронически слышалось из толпы.

Сотни, тысячи москвичей стояли на тротуарах, на балконах, в карнизах окон, в трамваях и троллейбусах и даже на крышах трамваев и троллейбусов, наблюдая прохождение пленных. Они молча смотрели на это бесконечное шествие убийц, бандитов, грабителей, насильников и жуликов. Москвичи были исключительно дисциплинированны. Взгляды их были полны ненависти, которая, как казалось, могла испепелить, но лишь изредка слышались в толпе выкрики.

На углу площади Маяковского из толпы вырвалась высокая, худая женщина с загорелым, морщинистым лицом. Она рванулась к офицерской колонне.

- Убийцы! Убийцы проклятые! - закричала она. Десятки рук остановили ее. Это была ткачиха Трехгорки15 Елена Волоскова. Немцы убили у нее в Смоленске всю семью сына - невестку и троих внучат.

- Тише, тише, мамаша. Где надо, с них за все спросят - и за внучат твоих, и за хозяйство мое порушенное, и за сына убитого, и за дочь Тосю, что они к себе в Германию угнали, за все ответят, - успокаивал ее высокий седой старик Семен Холмогоров, крестьянин Клинского района.

Одна из колонн повернула на Крымский мост. Путь ее лежал мимо выставки трофейного вооружения. Шепот прошел по колоннам пленных. Пленный враг встретился со своей, тоже плененной, техникой. На Крымском мосту Герой Советского Союза старший лейтенант Власенко поднял высоко над головой своего сына Женю.

- Смотри, сыночек, смотри и не забывай. Только в таком вот виде могут враги попадать в нашу столицу. < >

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 263. Л. 9-13. Копия. Машинописный текст, ручная правка 16.

Лев Исаевич Славин
Генералы ежатся. Им не по себе под взглядами москвичей, а еще больше под взглядами собственных солдат. Один генерал объясняет: "Невозможно было устоять. Сила русского артиллерийского оружия была не менее мощной, чем под Сталинградом и на Дону". Другой оправдывается: "Я не успел застрелиться".

Не знаю, действительно ли у него не хватило секунды, чтобы нажать гашетку пистолета, но эти пятьдесят семь тысяч немцев поражают не только своим количеством, но и качеством. Мы беседовали со многими из них. Один обер-лейтенант, просивший не упоминать его фамилии из боязни репрессий в Германии над его семьей, сказал: "В последнее время я хочу только одного: сохранить жизнь".

Итак, уже не хлеб Украины, не нефть Кавказа, не "жизненное пространство", а сохранение жизни, собственной маленькой грязной жизни - вот новое в настроении десятков тысяч немцев лета 1944 года.

Вслед за генералами марширует полуторатысячная колонна офицеров. Лейтенанты, майоры, подполковники. Пожилые и молокососы. Иные щеголяют выправкой, другие идут как в воду опущенные, видимо, махнув на все рукой. Какой-то обер-лейтенант явно позирует и даже вставил в глаз монокль, что составляет комический контраст с его смрадной внешностью. Впрочем, на полпути он скисает, выпадает из своей глупой роли и шагает, раскрыв рот и глазея по сторонам на красавицу-Москву.

Фото: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 263. Л. 47.
Вот подполковник Эккерт. Командир полка, ветеран. Он сдался нашим частям вместе со всем своим полком. Причина? Он излагает ее так:

- Сила русского артиллерийского и минометного огня была так велика, что принять бой я не мог. Есть и еще одна причина нашей капитуляции. Каждый из нас в последних 5-7 боях потерпел поражение. А между тем перед каждым из этих боев Гитлер предсказывал нам победу. Мы разочарованы...

Обер-лейтенанты, гауптманы, оберсты вокруг сочувственно гудят. Один говорит: "Была полная неразбериха, иногда русские гнали нас с запада на восток". Другой: "Это было не отступление, а кросс по пересеченной местности". Третий: "Русские нас отучили воевать".

За офицерской колонной идут солдаты, необозримое море пленной гитлеровской солдатни. Вчера ночью они были вдруг разбужены артиллерийским громом. Они вскочили, испуганные, думая, что палят зенитки. А пушки гремели, в небе рассыпались ракеты. Им объяснили, что это салют по поводу взятия Гродно. Один из унтер-офицеров сказал растерянно и с горечью: "В Гродно мы готовили удар. Там были наши резервы. Значит, их нет больше..."

Среди пленных немало солдат, стоявших под Москвой осенью 1941 года, в частности из одной эсесовской части, за время войны четырежды разбитой. Тогда, осенью 1941 года, немцы видели Москву в бинокли и уже считали ее своей. Понятно, какое удовлетворение доставляет вид плененных врагов москвичам, из которых многие украшены медалями "За оборону Москвы"17.

В одном месте колонна проходит мимо госпиталя. Раненые в окнах смотрят на пленных. Встречая эти взгляды, немцы отворачиваются.

- Эх, типы, - раздается шепот в толпе, - пустить бы на вас инвалидов с костылями.

На улице Горького пленные с нескрываемым изумлением глазеют на огромные прекрасные дома. Москва-то, оказывается, цела! А им говорили, что она в развалинах.

Реплика в толпе:

- Робкие какие! А какими разбойниками они вламывались в избы!

57 000 немцев - и такое однообразие лиц, характеров, повадок. Во всем этом множестве можно выделить только несколько типов, беспрерывно повторяющихся: 1) юнец с печатью ранней порочности на бесхарактерном лице, 2) тотальный18 старик с седой щетиной, усталый, равнодушный, 3) тип в очках, с преждевременными морщинами жестокости, 4) тип крестьянский, улыбающийся и явно осчастливленный тем, что уцелел на войне, 5) тип спортивный с циничной усмешкой, сильно смахивающий на профессионального бандита, и, наконец, 6) очень распространенный, устрашающий тип кретина с опущенной челюстью и бессмысленно свирепыми глазами. Прямо надо сказать: зрелище неприглядное. Недаром матери в толпе прикрывали детям глаза рукой, чтобы им не привиделись страшные сны.

Многие фрицы несут подмышкой всякое барахлишко, например, подушку или детское одеяло. Многие не имеют головных уборов и обвязали головы фуляром19 или крестьянским платком, чье происхождение тоже вызывает в толпе живые толки.

В толпе слышны остроты:

- Яйки надо? Курки? Какао?

- Смотри, карманы у него какие большие. Специально для сала.

Большинство пленных идет молча, согнувшись, точно под тяжестью преступлений, потупив глаза. Но можно заметить, что иногда на секунду они подымают голову, быстрым взглядом обегают людей и снова потупляют глаза.

Другие идут с не опущенной головой, но тоже избегают встречаться взглядом с москвичами, как люди с нечистой совестью.

Постепенно толпа зрителей редеет.

- Что их, чертей, смотреть, надоело, пошли домой, - говорит девушка подруге.

И тротуары принимают обычный московский деловой вид.

А по мостовой все течет и течет, не кончаясь, пленное немецкое войско, подымает пыль, оставляя после себя грязь, куски бумаги, какой-то рвани.

В переулках уже стоят моечные автомобили с брандспойтами, со щетками, дожидаясь, когда пройдет колонна, чтобы смыть грязь, оставленную немцами, вернуть московским улицам присущую им чистоту и лоск.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 263. Л. 18-23. Копия. Машинописный текст, ручная правка и пометы.

1. Исаев А.В. Операция "Багратион". "Сталинский блицкриг" в Белоруссии. М., 2015. С. 5.2. Летопись российского кино. 1930-1945. М., 2007. С. 672.3. Эфрон Г. Дневники. Т. 1. М., 2004. С. 108; Он же. Письма. М., 2002. С. 23.4. Источник: Документы русской истории. Приложение к журналу "Родина". 1995. N 2. С. 135-136.5. Там же. С. 136-137.6. Правда. 1944, 17 июля. С. 4.7. Дуров Л.К. Грешные записки. М., 2012. С. 16.8. См.: Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. V. Кн. 2. М., 2007. С. 46.9. Источник. 1995. N 2. С. 138.10. Там же.11. Козлов А.П. Тревожная служба. М., 1973 // Сайт "Милитера. Военная литература". URL: http://militera.lib.ru/memo/russian/kozlov_ap/04.html15. Т.е. московская Трехгорная мануфактура.16. Опубл.: Правда. 1944, 19 июля. С. 3.17. Медаль "За оборону Москвы" была учреждена 1 мая 1944 г., но первое награждение состоялось уже после 17 июля 1944 г.18. Здесь, очевидно, в значении: призванный в армию в рамках провозглашенной руководством третьего рейха "тотальной войны", требующей максимально широкой мобилизации населения.19. Фуляр - тонкая, легкая и мягкая шелковая ткань, изготовленная методом полотняного переплетения; платок из такой ткани.







Источник