СМИ

Каждого из вас Смерть поджидает во многие моменты вашей жизни, когда вы приглушаете свою внимательность и инстинкт самосохранения: перебегаете дорогу в неположенном месте, заплываете за буйки, ездите пьяными за рулём и не надеваете каску, находясь на строительной площадке. У подводников всё не так. Смерть не ждёт их, а несёт вместе с ними службу по охране морских рубежей их Родины. С того момента, как они отдают швартовые концы и уходят в море, Смерть стоит за плечом каждого из них постоянно и с любопытством наблюдает, когда же кто-то из них даст слабину. Сидит в седьмом отсеке на вахте матрос Герасимов, например, мечтает о скорой своей демобилизации и представляет, как он войдёт в свою родную деревню в ленточках до жопы, с восемнадцатью якорями и аксельбантом, сшитым из такого количества ниток, которого хватило бы на аксельбанты гусарскому полку в девятнадцатом веке, а Смерть шепчет ему на ушко: "Петя, ну зачем тебе осматривать отсек каждые полчаса? Ну что, блядь, за хуйня такая - полгода до дембеля, а ты бегаешь, как карась! Закороти систему КИС ГО да сиди себе спокойно на боевом посту, наращивай общую прекрасность организма!"

А и правда, думает матрос Петя, что я, пальцем деланный? И закорачивает систему КИС ГО, чтоб лампочка в центральном сама собой загоралась, а не от того, что он все кнопки в отсеке обожмёт. Совесть его, конечно, покусывает, но ёб вашу мать, каждые полчаса же по трюмам лазить - это ни в какие ворота ведь не лезет! И Смерть, радостно повизгивая, бежит в седьмой отсек договариваться с насосами и клапанами, а может, и со станцией управления холодильной установкой, чтоб они ей подмогнули чутка и начинали гореть, дымить и давать течи.

В это время в центральном вахтенный инженер-механик третьей боевой смены сбрасывает табло осмотра отсеков, а седьмой тут же раз - и опять осмотрен.

- Седьмой, центральному!
- Есть седьмой.
- Как ты, сокол ясный, отсек-то за пять минут осмотрел?
- Ну я быстренько... там туда-сюда
- Герасимов. Кто-то врёт. Быстренько я осматриваю, и то за двенадцать минут.
Отключает седьмой, вызывает связистов:
- КПС, центральному!
- Есть КПС!
- В седьмом пидорас КИС ГО закоротил, сбегайте, отъебите его так, чтоб у меня тут дымом запахло.

И связисты бегут в седьмой, бьют матроса Петю, ремонтируют систему КИС ГО, опять бьют матроса Петю, пугают его тюрьмой и презрением Родины и убегают, напоследок пнув Петю, обратно в свой КПС. Смерть вздыхает и уходит в следующий отсек.
По окончании вахты матроса Петю вызывают в центральный для проведения воспитательной беседы. "Ебать" называются в военно-морском флоте воспитательные беседы. Проводит механик, так как Петя из БЧ-5, присутствует замполит.

- Герасимов! - начинает механик, вкладывая в свои слова всю ненависть татарского народа. - Я даже не знаю, с какого конца начинать тебя ебать! У тебя же мама, да Герасимов? Сестра? Вот ты стоишь тут, изображая дебилизм и пустоту глазами, а они ждут тебя, Герасимов, мёд там на пасеке покупают на последние деньги, самогонку гонят, невесту там тебе нашли уже, небось. Хули ты улыбаешься? Ты же не вернёшься домой, Герасимов, ты понимаешь, что ты даже в гробу домой не вернёшься? Почему у тебя отсутствует инстинкт самосохранения? Как ты без него дожил до восемнадцати лет? Почему тебя барсуки в лесу не съели или в туалете ты не утонул?

Матрос Петя не знает, как ему реагировать, и молчит, уставившись в палубу.

- Ты в школе-то учился, Герасимов? - пытается достучаться до него механик с другой стороны.
- Учился.
- Ну расскажи мне, каких русских писателей ты знаешь?
- Нуууу... Пушкин.
- Хуюшкин, Герасимов!!! Пушкин - это поэт!!! Он слова в рифму писал, а писатель - это который без рифмы пишет! Писателей каких ты знаешь?
- Нуууу...Толстой
- Какой Толстой?
- А он же один был.
- Ладно. Ладно, он был один. Какое его произведение ты читал?
- Нууууу... Войну и мир.
- Войну и мир? На каком языке она начинается?
- Ну на русском же, понятное дело!
- Ясно, значит дальше заглавия не осилил. Слушай, а тебя матрозавры остальные как называют - Герасимом? А ты знаешь, что про тебя целое произведение написал великий русский писатель Тургенев? Читал "Муму"?
- Нееет.
- Ну как, блядь, нет? У тебя же в личном деле "среднее образование" написано!!! Как вы на флот-то попадаете, я не пойму? Откуда вас берут, из поселений староверов, что ли?! Стас (это к замполиту), есть у тебя Тургенев? Принеси, пожалуйста!
Зам приносит томик Тургенева из корабельной библиотеки.
- Вот, Герасимов, начнём твоё половое воспитание. Завтра, в это же время, на этом же самом месте ты мне пересказываешь рассказ Тургенева "Муму" близко к тексту. Близко, Герасимов, так близко, чтоб даже муха не проскочила. Свободен!
Или вот в центральном. На всплытии без хода, например. Смерть стоит за спиной командира и ждёт, когда он допустит хотя бы малейшую оплошность. Лодка медленно-медленно ползёт вверх, и все спокойны и не верят своему счастью, а Смерть улыбается: она-то знает, что сейчас будет пласт воды с другой плотностью, и нас как жахнет об этот лёд и, может быть, не тем местом, на которое мы рассчитываем, и всё, считай приплыли. Но и командир об этом знает откуда-то.

- Принимать с двух бортов!
- Есть принимать с двух бортов! - репетую командиру и начинаю принимать.
- Приготовиться к ускоренному приёму!
- Готов!
- Принимать ускоренно с обоих бортов!

И лодка в этот момент подпрыгивает на несколько метров, но уже поздно - тонны морской воды падают в её чрево по трубам метрового диаметра под давлением пять атмосфер, и она уже тяжёлая и взлететь ей, ну никак не удастся. Да ладно, ухмыляется Смерть, сейчас вы по инерции как шухнете вниз на три километра, а продуться-то не можете, там и посмотрим, кто-кого. Но командир её опять слышит!

- Два насоса за борт!
- Есть два насоса за борт! - и два центробежных насоса начинают выплёвывать по двести семьдесят тонн воды в час каждый в морды изумлённым касаткам.

Лодка зависает, как бы раздумывая, что же ей дальше делать...

- Четыре насоса за борт!

Ну, может, я тогда накреню лодку, думает Смерть, и они хвостом вниз уйдут по-любому. И начинает наклонять лодку на корму.

- Тонну в нос! - командует механик, глядя на дрожащую стрелку дифферентометра
- Есть тонну в нос! - репетую я и перегоняю воду между дифферентными цистернами.
- Стоп насосы!
- Есть стоп насосы! Тонна в носу!

Сидим, ждём. Лодка немного опустилась, но зависла - значит в слой воды мы вошли и можем двигаться дальше.

Да ну вас, пидорасы! - думает Смерть и идёт что-нибудь ломать. Она поджигала нам трюмную помпу в седьмом, но мы справились, хоть и воняло потом неделю. Она выводила из строя систему управления рулями, подрывала паровые клапана, замыкала проводку в щитах, но мы всё починили, даже шарик расходомера нам вывела из строя, сучка костлявая, но и тут мы смогли. Расходомер - это такое устройство, которое считает количество воды, принятой или откачанной из уравнительной цистерны. Уравнительной цистерной подводная лодка, собственно, и дифферентуется по плавучести. Долго объяснять, но это - важно. Само устройство - это кусок толстой трубы, на двух фланцах вставленный в трубу приёма забортной воды, внутри у него - две крыльчатки, которые закручивают поток воды спиралью, а в этой спирали крутится железный шарик в резиновой оболочке: датчики считают количество его оборотов и выводят на табло в центральном количество воды. Казалось бы, ну чему там ломаться? Шарик же железный!!!! Но мы же русские моряки, чо нам. Понятно, что в море запрещено проводить ремонты, связанные с забортной арматурой, но и плавать месяц подо льдом без расходомера тоже не то, что доктор прописал. Приняли все возможные меры предосторожности: подвсплыли, как могли, выставили вахтенного на клапане ВВД в отсек, загерметизировали переборки, в соседних отсеках поставили вахтенных на переборочных дверях и приказали им держать кремальеры и не выпускать нас ни за что, если что. Проверили всю забортную арматуру, всю позакрывали, проползли по всем трубам и проверили ещё раз. А Смерть сидит в уголочке и облегчённо вздыхает: ну, наверняка же, на Севмаше какую-то трубу левую захуярили, которой ни в одной документации нет, или на Звёздочке потом тарелки клапанов плохо притёрли, и они зарядят нам шестью атмосферами в рожи. Медленно-премедленно откручиваем болты на фланцах, прикусив язычки. Все молчим и тяжело дышим - не то чтобы страшно, но волнительно всё-таки. Все болты сняли, пока всё спокойно - клапана трещат, но держат. Раздвижным упором разогнули трубу, вытащили нужный нам кусок. "Да, блядь, что такое-то, - нервно расхаживает Смерть по трюму. - Ну как так может быть, что ни на Севмаше, ни на Звёздочке не нашлось ни одного криворукого помощника мне!!!" Вот так и бывает. Достали шарик, а у него оплётка резиновая лопнула, и он за крыльчатку зацепился. Всунули новый, потрясли трубой вчетвером (она ж тяжелющая!) - крутится вроде. Вставили кусок трубы обратно.

- Эбля!! - кричит Борисыч. - А прокладки-то поставить!!!
- Борисыч, ну вот что ты за человек-то такой, - говорю я ему, - надо же было подождать, пока мы все двадцать четыре болта закрутим!!!

И все начинают смеяться, хоть и не закончили ещё, но понятно же, что скорее всего пронесло на этот раз.

- Центральный! - кричу в лиственницу. - Пробуйте принимать, мы закончили.
- Ёпт!!! - кричат из центрального. - Всё работает, как часы часового завода Луч!!!
И раздражённая Смерть плюёт нам на спины и уходит дальше искать приключений на наши жопы. И аппендицит. С кем-нибудь вообще может приключиться аппендицит где-нибудь на Северном Полюсе, и если всех забрать не получается, то почему бы не взять одного хотя бы? А потом Смерть вообще думает: "Да ну их в жопу, этих подводников, пойду вон на авианесущий крейсер, может там хоть кого прихвачу". Так ни разу у неё с нами ничего и не получилось. Видимо, везучие мы просто. Но её присутутсвие ощущалось всегда: когда спишь, ешь, чистишь зубы, пишешь стихи, учишь матчасть, проводишь занятия, несёшь вахту, мечтаешь о тёплом солнце на подводной лодке, то всегда рядом с тобой Смерть. Она смотрит на тебя с любопытством школьника, впервые увидевшего колоду порнографических игральных карт, и ты не можешь игнорировать этот взгляд. И думать о нём ты тоже не можешь, а то с ума сойдёшь. Такой вот дуализм. И этому нигде и никогда не учат - или вы умеете так, или нет. Я, например, понимаю, почему Покровский сравнивает подводников с самураями, которые готовы к смерти, как только вышли из дома. А вы теперь понимаете?

Эдуард Овечкин