СМИ

Была встречка с издателем в портовой легенде – Марселе. Звучит не как название города, а как отголосок детской мечты о дальних странах, кораблях и людях! Как напев первых приблатненных дворовых шансонов: «В каком-то там порту с пробоиной в борту “Жанетта” поправляла такелаж...» Может, это и не о самом Марселе, но где-то рядом.

В общем, вечером решил прогуляться по старинным улочкам. Местный друг меня долго отговаривал. Но я решился. В центре, у собора, меня сразу остановила небольшая симпатичная группка. Я вообще еще с советского фильма «Максимка» люблю чернокожих. Или просто смуглых. Говорили они по-арабски. Я вспомнил, как рассмешил когда-то президента Буша-младшего, когда рассказал ему свою шутку: «Арабы придумали геометрию, а Буш придумал арабов».

Эти изобретатели геометрии что-то чертили пальцами прямо у меня перед носом. Я им тоже стал перед самыми антрацитовыми глазами нечто изображать. Они успокоились и деликатно отошли. Наверное, поняли, что мне пока не нужны ни тяжелые наркотики, ни легкие девочки. А может, их убедила жестикуляция моих пальцев. На них, кстати, был надет массивный кастет. (Я его захватил из Турции, где они разрешены.) С тяжелого металла скалились гравированные черепа, с которыми не хотелось спорить...

Потом решил перекусить перед «найт кэп» - ночной рюмочкой. С юности приятно тревожили строчки волшебного Николая Гумилева: «В ночном кафе мы молча пили кьянти, когда зашел, спросивши шерри-бренди, высокий и седеющий эффенди».

Каюсь, всегда мечтал о пустых ночных кафе, о своем образе одинокого эффенди, об экзотических напитках, глубокомысленном молчании и философской тишине. Вообще молчание – богатая категория! Здесь, несмотря на ночь, было как-то шумновато. Кричали, толкались, взрывали петарды – транслировался футбол. Я стал выбирать местечко, где бы было меньше хотя бы сотни горластых посетителей. Благо, выбор был большой: «Шаурма по-мароккански», «Шаурма по-сирийски». А еще «Стамбул-кебаб», «Анкара-кебаб», «Туркиш-кебаб». Становится сразу понятно, почему Марракеш и Стамбул летают сюда через терминал внутренних рейсов...

Я зашел в «Измир-кебаб». Стал негромко, но внятно напевать свой любимый «Измирский марш»: «Ура, Мустафа Кемаль Паша! Ура!..». В османской Туретчине при этих словах посетители обычно встают, а духанщик наливает без очереди. Здесь не встали, не налили. Алкоголь – харам! Иншалла! Выпил пластиковый стаканчик тепловатого сока, зато недорого – всего четыре еврика. Хотел все же где-то добавить «Шабли», но ничего французского в центре не нашел. Кроме «Макдональдса». А там тоже – харам. Хотелось выпить за Миттерана, который мечтал превратить Марсель в Мекку футбольных фанатов. У него получилось! В смысле, с Меккой. Поэтому взял емкость в ларьке и просто принял «из дула».

Еще пару раз пытались пообниматься со мной в переулках то смуглые, то совсем черные. Хотели затащить в какие-то загаженные норы. Показывал им улыбающиеся черепа. Отставали. Действительно вежливые ребята и хорошо, что сильно мельче меня. А вообще Марсель красивый город. Все дома в разноцветном белье. Все стены в сочном граффити. Все обочины в блестящем пластике выброшенной посуды...

Утром взял интересную экскурсию на автобусе прямо от ж/д вокзала. Вокзал громадный и с потрясающе красивой лестницей. Только, б...ть, туалет один. Бегал менял пятьдесят евро – нужны были девяносто центов. Потом час стоял в громадной очереди – из двух кабинок (извиняюсь за подробности) работала одна. На экскурсию, конечно, опоздал. Не беда! На следующий день поехал на электричке. Она, правда, тоже опоздала, и я не вписался в стыковку с пересадкой...

Короче, друг гордо увез меня потом на своей «Ксантии». Приятная ностальжи – у меня такая же тачка была лет двадцать назад. И только вырвавшись в провинцию, я окунулся в «глубинный французский народ». Хотя раньше не верил в этот термин. Узкие живописные дороги между вековыми вязами, лавандовые поля, винные шато, прозрачные форелевые речки...

Жил в домике друга, живописно вписанном прямо в древнюю крепостную стену. Хрустел французской булкой на лужайке под столетними кедрами. Лазил в его безмерный подвал за очередным «Бордо». Городок Ди. Две тысячи лет истории. Пять тысяч население: виноделы, травники, хиппи, лучшая переводчица Иосифа Бродского и его верная подруга Вероника. Рядом плато, где во время войны укрывались от бошей бесшабашные маки. Их там и посекли с «Юнкерсов», поскольку помощь от союзников «так и не пришла». А у меня ощущение, что подлинные французы и сейчас прячутся здесь, в далеких горных ущельях извилистой реки Дром, от безумной политики. Но та все ближе. На подъезде к городку скульптурная группа уже одета в желтые жилеты. У них это называется «декапитализация»...

К чему это я? Просто вспомнил, как когда-то был на одном дне рождения, где экзотическая певица Ёлка пела свой единственный хит «А там еще немного и Прованс». Ей умело подпевал приятным хриплым баритоном еще просто тамада Володя Зеленский. Уже тогда он как предчувствовал, что станет президентом страны и изберет именно Францию главным геополитическим партнером....

И вот я в Провансе! И не один я. Мой французский приятель Оливье (это имя, а не прозвище!) работает в региональном бюро по устройству беженцев. Говорит, что в этом году беженцы из Украины заняли почетное первое место, оттеснив сирийцев на второе! Все-таки песенные мечты президента сбываются. Глядишь, скоро, кроме точек шаурмы и кебабных, здесь появятся и вареничные. (Хотя вроде Зе не любит вареников. Чувака больше тащит от запаха шаурмы.) Но сейчас не об этом.

Даже в крохотном средневековом Ди я встретил бригаду из Ивано-Франковска. Мэрия доверила им ремонт канализации в самом центре у рынка. Наши внешне почти не отличаются от французов. Не то что выходцы из, скажем, Сенегала. Хотя в том же Ди – глубинном, подлинном местечке – я встретил, в отличие от Марселя, только одного афрофранцуза. Он «двигал кони» на том же городском рынке. В смысле, играл на экзотичной громадной балалайке – «кони».

А, есть еще один темнокожий – он бригадир у ивано-франковцев. Странно, право: черные ребята не похожи на местных пейзан, но как-то лучше адаптированы. Может, потому, что знают по три-четыре языка.

Наши очень похожи на местных, но «языков не знают». Хозяйка здешнего популярного бистро Валя сказала, что пыталась их вовлечь в крохотное городское постсоветское комьюнити. У нее частенько встречаются по вечерам местные выходцы из Армении, Грузии, России – художник, модельер, фотограф. Не ссорятся, так как есть общие темы. Вместе когда-то спасали в бывшем отечестве Спитак и Ленинакан. А вчера, например, обсуждали влияние мифа о «туринской лошади» Фридриха Ницше на французский импрессионизм и румынский театральный постмодерн. Еще спорили о последней книге армянина Вазо «Карма-сутра»: реально ли его утверждение, что жизнь состоит из распутывания узлов и избегания капканов. И все это маркируется как превращение дефектов в эффекты...

Пригласили и хлопцев, но те сказали, что не понимают... по-русски. Ничего! Вокруг все равно романтическое царство лаванды! Глубинное французское государство!..

Пишу эти строки как раз в бистро у Вали. Кофе отменный. Шабли ледяное. Рядом у входа мелодично «двигает кони» мой новый темнокожий друг. А за его спиной и под чутким руководством его же соотечественника сноровисто укладывают трубы наши хлопцы. Есть в мире места полной гармонии. Права была Ёлка и её тогдашний партнер Зе: «А там еще немного и Прованс»!

Р. Дервиш