СМИ

360-летний юбилей Конотопской битвы на Украине отмечают торжественно. Ещё в прошлом году Верховная Рада специальным постановлением включила это событие в перечень знаменательных дат, достойных празднования. По мнению украинских «историков», это была «мастерски выигранная битва», «одна из самых выдающихся побед украинского оружия», «военный триумф», достигнутый «благодаря военным способностям гетмана Ивана Выговского». Она «коренным образом изменила ход украинско-московской войны, развязанной Москвой в 1658 году». Ну как такое событие не отметить?

Отмечать, правда, начали несколько раньше, чем следовало. Битва произошла 28 июня по старому стилю. По новому – это 8 июля. Но украинские специалисты по празднованиям в истории не очень сильны. Об изменениях в календаре они, по всей видимости, не подозревают. А потому и назначили торжества на июнь.

Зато гуляли с размахом! Устроили специальный фестиваль с реконструкцией тех событий. Тщательно осветили происходящее в СМИ. Например, 5-й (порошенковский) телеканал посвятил специальный сюжет «великой победе Украины над русским войском».

«30 тысяч отборного московского войска казаки заманили в западню. Всё командование агрессора было казнено, остатки царского войска три дня гонят в сторону Москвы», - захлёбывался от восторга телеведущий.

Всячески подчёркивалась и актуальность празднования. Приглашённый на торжества деятель крымско-татарского движения Ильмир Умеров заявил: «Украинские и крымско-татарские войска побили русских. 360 лет прошло, а проблема остаётся той же самой. Враг тот же. А мы снова вместе».

И конечно, не остался в стороне председатель украинского парламента Андрий Парубий. 2 июля, открывая очередное пленарное заседание Рады, он объявил, что в эти дни отмечается юбилей «исторической Конотопской битвы», где казацкие войска наголову разбили «отборные московские силы». «Это великая победа и великая дата, которая напоминает нам про время украинских побед», - сказал руководитель парламента.

Короткая речь Парубия была размещена на сайте Верховной Рады в рубрике топ-новость.

В принципе, подобные пафосные заявления объяснимы. Когда в суровом настоящем нет побед и успехов (а их нет!), вполне логичным является обращение к страницам прошлого, чтобы там найти повод для гордости и поднятия духа. Дело, однако, в том, что Конотопскую битву вряд ли можно считать событием, которым стоит гордиться.

Начнём с того, что никакой «украинско-московской войны, развязанной Москвой», просто не было. На Украине, или правильнее сказать в Малороссии, лишь недавно воссоединившейся с Великороссией, разразилась кровавая междоусобица, так называемая Руина.

Непосредственным виновником случившегося оказался Иван Выговский. Движимый корыстью и амбициями, он задумал вернуть малорусов под власть Польши. Попытка реализации такового намерения, естественно, вызвала возмущение в народе. Ряд казацких полков отказался повиноваться гетману. И Выговский решил подавить недовольство силой. Началось вооруженное противостояние.

Центральная власть не вмешивалась в конфликт. К сожалению, в Москве поначалу не разобрались в происходящем. Поступающим из Малороссии сведениям о предательстве гетмана не поверили. Сам же он по понятным причинам Кремль о своих планах не информировал. Наоборот, уверял, что изменниками являются выступившие против него казаки.

Якобы для борьбы с этой «изменой» Выговский попросил помощи у крымского хана. И хан, который, в отличие от русского царя, был посвящен в гетманские замыслы, направил для поддержки предателя орду. Татары совместно с Выговским захватывали города и села, разоряли их, истребляя жителей или угоняя их в рабство. А из Москвы только наблюдали за этим.

Лишь когда, подавив сопротивление малорусов, сторонники Выговского стали нападать на великорусские гарнизоны, в Кремле заподозрили неладное. И наконец-то собрались принимать меры.

Весной 1659 года великорусское войско, во главе которого был поставлен князь Алексей Трубецкой, двинулось в Малороссию. Но и теперь оно не торопилось. Трубецкой остановился у первого же расположенного на его пути крупного населённого пункта – города Конотопа. А поскольку в городе засел приверженец гетмана полковник Григорий Гуляницкий, отказавшийся открыть великорусам ворота, князь осадил Конотоп и не пошёл дальше.

Руководствуясь полученными из Москвы инструкциями, Трубецкой постарался завязать с Выговским переговоры. В Кремле всё ещё считали, что гетманская измена – не более чем недоразумение, которое легко уладить.

Гетман от переговоров не отказывался. Но и времени зря не терял. Он вновь обратился к татарам.

На сей раз на помощь ему отправился лично хан Мухаммед-Гирей IV во главе 30–40 тысячного войска (определить более точно количество участвовавших в походе татар исследователи затрудняются). Кроме того, 5 тысяч татар уже находились при Выговском в дополнение к 15–16 тысячам казаков. Плюс ещё несколько тысяч наёмников из Европы (немцев, волохов, поляков, сербов, молдаван) и польский отряд (от полутора до трёх тысяч воинов), присланный королём Яном-Казимиром.

Итого общая численность татарской орды с примкнувшими к ней силами гетмана составила 55–65 тысяч. Украинские псевдоисторики называют это войско «союзническим». Но о союзе речь не шла. Выговский просто подчинился хану, по некоторым сведениям, даже присягнул ему, обещая отдать татарам всю Малороссию в вечное владение.

Что касается русской армии, то её численность можно установить более-менее точно благодаря сохранившимся документам. С Трубецким находилось 28 800 великорусских ратных людей. К ним присоединились 7 тысяч малорусских казаков под командованием наказного гетмана Ивана Безпалого (это были те, кто изначально сохранял верность царю и кого гетман-предатель не успел уничтожить).

Как видим, в числе русские уступали противнику почти вдвое. Что, однако, не делало их обреченными. Царские воины умели побеждать более многочисленного врага. Разумеется, при условии, что командовал ими толковый военачальник.

Вот только назвать толковыми в складывавшейся ситуации действия Алексея Трубецкого как-то не получается. Он проявил непростительную беспечность. Кажется, князь даже не догадывался, что, помимо Выговского, против него идёт сам хан с большой ордой.

Узнав о подходе врагов, Трубецкой отправил против них часть великорусской кавалерии (5 тысяч всадников) и 2 тысячи малорусских казаков. Командующий русской армией полагал, что этого отряда, во главе которого он поставил князя Семёна Пожарского, вполне хватит, чтоб одержать победу.

Русские встретились с передовыми частями противника у переправы через речку Куколка в 12 километрах от Конотопа. Конница Пожарского легко опрокинула оказавшихся перед ней татар и казаков, форсировала водную преграду и начала преследование.

Описывая начало боя, нынешние украинские мифотворцы на все лады расхваливают «полководческий гений» Выговского, дескать, специально отступившего, чтобы заманить русских в ловушку. Справедливости ради следует отметить, что подобные описания опираются на исторический источник – казацкую летопись Самойла Величко. Однако, как установил выдающийся малорусский историк Александр Лазаревский, в ХIХ веке детально исследовавший место сражения, Величко, очевидцем тех событий не являвшийся, рассказывал о бое, исходя из предположений, а не точных сведений. С Лазаревским согласны и другие историки, в том числе современные украинские (и даже некоторые «национально сознательные» авторы).

Картина боя, насколько её смогли восстановить исследователи, тезиса о хитроумном украинском гетмане, заманившем русских в западню, не подтверждает. Во-первых, ходом боя с татарской (татарско-казацкой, если хотите) стороны руководил не Выговский, а Адиль-Гирей, племянник хана (сам Мухаммед-Гирей с основными силами только подходил к месту сражения). А во-вторых, никакого заманивания (то есть завлечения обманом) не могло получиться. Казаки Выговского стали переходить на сторону русских воинов. Они предупредили Пожарского, что на подходе хан с огромной ордой. Но разгорячившийся воевода обещался порубить и «ханишку», и всех его татар.

Он гнал свою конницу вперед, пока не попал в полное окружение. А когда опомнился, было уже поздно. Русские дрались отчаянно, но силы были слишком уж неравны. Большинство воинов сложили головы в бою или попали в плен (и вскоре тоже убиты).

И вновь-таки украинские авторы «национально сознательной» ориентации, живописуя «великую победу украинцев», всячески преувеличивают потери русской армии. Говорят о 30, 50, даже 60 тысячах погибших. То, что это количество значительно превышает численность всего русского войска, псевдоисториков не смущает.

Тем временем документы Разрядного приказа (а там вёлся строгий учёт) позволяют назвать точную цифру. В Конотопском бою погибли (или были казнены в плену непосредственно после боя) 4 769 великорусских ратных людей. То есть практически весь отряд Пожарского вместе со своим начальником. Спастись удалось немногим. Из двух тысяч казаков Безпалого, по свидетельству его самого, вырваться из окружения сумели несколько десятков. Вместе получается 6–7 тысяч погибших. Немалые потери понёс и противник: по разным подсчётам – от трёх до десяти тысяч погибших татар и казаков Выговского.

Только получив известие о трагедии, Трубецкой осознал всю серьёзность положения. Он приказал войскам укрепиться в лагере и приготовиться к отступлению.

Отступление началось на следующий день. Огородившись возами, русские направились на северо-восток. Многократно татары и выговцы штурмовали движущийся лагерь, пытались прорваться за ограждение, но, встреченные огнём русской артиллерии, каждый раз откатывались назад, неся большие потери.

В конце концов бесплодные атаки хану надоели. Орда отступила и устремилась грабить малорусские сёла и города. Всё, что нельзя было увезти, «союзники» гетмана предавали огню. Жителей угоняли в Крым, где продавали на невольничьих рынках. Выговский тому не противился, даже содействовал, чтобы угодить хану, а заодно отомстить населению, не пожелавшему участвовать в измене. Для Украины это был не триумф. Скорее – трагедия.

Итак, русские под Конотопом уступили татарам. Но это не являлось сокрушительным поражением. Был разгромлен один отряд. Потеряна часть кавалерии. Но другая её часть, а также пехота и артиллерия боеспособности не утратили. Боевые столкновения в последующие дни закончились в пользу русских. Армия отступила в полном порядке.

И конечно же, Конотопская неудача не стала «коренным переломом» в пользу Выговского. Ужас и траур в Москве, на которые любят указывать украинские авторы, ссылаясь на выдающегося русского историка Сергея Соловьева, объяснялись вовсе не военной катастрофой (её, повторюсь, не было), а иными причинами. Дело в том, что в кавалерийских частях, участвовавших в сражении, служило много московских дворян. Полученное в один день известие о гибели нескольких сотен представителей дворянских родов действительно повергло столичное общество в ужас. Москва погрузилась в траур. Могло ли быть по-другому? Но при чём же здесь «коренной перелом»?

Тут, вероятно, уместно привести сопоставление с результатом сражения у Балаклавы во время Крымской войны. Тогда, в октябре 1854 года, английская лёгкая кавалерия, в которой служили представители лондонских аристократических семей, атаковала русские позиции и была почти полностью уничтожена артиллерийским огнём (это была одна из немногих побед русской армии в Крымской кампании). Весть о случившемся повергла британскую столицу в шок. Но никакого коренного перелома от этого не произошло.

Однако вернёмся к последствиям Конотопского боя. Что было дальше? Да, в общем-то, то, что и должно было быть. Малороссийские казаки любили, выражаясь современным языком, «качать права» и устраивали бунты, отстаивая свои вольности. Но все они, от запорожской голытьбы до генеральной старшины, прекрасно понимали, что, оставшись без великорусской защиты, станут лёгкой добычей для татар и поляков. Испытывать судьбу ради удовлетворения амбиций и алчных запросов гетмана никто не хотел. Против Выговского вспыхнуло восстание.

Запорожцы атаковали татарские улусы, заставив хана поспешить с ордой на защиту своего государства. А без ханской поддержки гетман не мог ничего. Казаки оставили его. Народ отказался следовать за изменником. Малорусское население слало в Москву просьбы о возвращении великорусской армии.

«Уже всё Заднепровье непоколебимо стоит на стороне Царя Московского», - сообщал польскому королю о положении в Левобережной Малороссии Анджей Потоцкий, командир небольшого отряда поляков, выполнявших при гетмане роль охраны.

На Правобережье всё складывалось аналогично. «Не изволь, ваша королевская милость, ожидать для себя ничего доброго от здешнего края, - писал тот же Потоцкий. – Все здешние жители скоро будут московскими, ибо перетянет их к себе Заднепровье, а они этого и хотят».

И ведь прошло всего три месяца после Конотопского сражения. Выговскому не оставалось ничего другого, кроме как позорно бежать. «Выдающаяся победа» оказалась началом его конца. Впрочем, разве с иудами может быть по-другому?

И ещё один нюанс. Как вынужден был признать на одной из «научных конференций», посвященных «славной победе под Конотопом», известный украинский литературовед Валерий Шевчук, «в старинной украинской поэзии я не знаю памятника, который бы воспевал Конотопскую битву 1659 года, хотя вообще украинская муза того времени чутко реагировала на выдающиеся события в казацком государстве».

Загадка? Вовсе нет. Тогдашние малорусы просто не воспринимали исход сражения под Конотопом как свою победу. Потому и не воспевали её.

Так какой же вывод можно сделать из этой истории? Да, пожалуй, только один. Судьбы Великороссии и Малороссии тесно связаны. Неудачи первой всегда оборачиваются неприятностями и для второй, а вот победы приносят пользу обеим частям исторической Руси. Тогдашний простой народ в Малороссии это понял. А его правители – нет. И до сих пор не могут понять.

Александр Каревин