СМИ

К массовым протестам в Гонконге добавился внешнеполитический аспект. С самого начала можно было не сомневаться: Запад не останется в стороне от разворачивающихся бурных событий, но без сюрпризов не обошлось. Например, действия британских властей способны вызвать одну реакцию: Акела промахнулся. Снова. Если Соединенные Штаты в лице Дональда Трампа ограничились поддержкой оппозиции в привычном стиле "граждане ищут демократии, но некоторые правительства этого не хотят", то британцы ступили на куда более скользкую почву. Они акцентировали внимание на совместной китайско-британской декларации 1984 года о передаче Гонконга, где зафиксированы принцип "одна страна — две системы" и широкая автономия специального административного района в составе Китая. Более того, министр иностранных дел Великобритании Джереми Хант пригрозил Пекину "серьезными последствиями" и подчеркнул, что "поддержка Соединенным Королевством Гонконга и его свобод НЕПОКОЛЕБИМА" (именно так — капслоком). Заявления Запада по поводу нарушений прав и свобод граждан в "неправильных" странах, безусловно, раздражают государства, которые с ними сталкиваются, поскольку тот пытается лезть не в свое дело. Однако британские власти позволили себе куда больше: по сути, они заявили, что Гонконг по-прежнему — их дело. Неудивительно, что последовала резкая отповедь Пекина по дипломатической линии. Официальная китайская позиция касательно декларации сводится к тому, что это просто исторический документ, недействующий в настоящее время. Ситуация представляется еще более деликатной с учетом того, что в ходе штурма гонконгского парламента 1 июля протестующими на трибуне был вывешен флаг британской колониальной администрации. Так что вполне понятна жесткая реакция Пекина на поползновение Лондона — пусть даже символическое — поставить под вопрос китайскую принадлежность Гонконга. Нельзя не отметить: попытка Британии тряхнуть имперской стариной в очередной раз вышла как-то наперекосяк. Лондон умудрился встрять со своим мнением ровно в тот момент, когда ситуация в Гонконге переломилась в пользу китайских властей. Суть в том, что законопроект о выдаче подозреваемых в Китай, ставший причиной нынешних событий, и впрямь вызвал серьезное недовольство в Гонконге, включая очень широкие политические и деловые круги, традиционно лояльные центральной власти. На данный момент существует твердый запрет на экстрадицию — и это одна из значимых деталей особого статуса города. Законодательная инициатива рассматривается ее противниками как очередной шаг по размыванию автономии Пекином. Именно с этим обстоятельством связан масштаб выступлений. Но их пик пришелся на середину прошлого месяца, когда 16 июня на улицы вышли (по оценкам организаторов, правда) почти два миллиона человек. Едва ли, конечно, в протесте участвовала четверть населения, но в любом случае количество участников было внушительным. С тех пор оппозиционная активность начала спадать и, главное, терять общественную поддержку. На 1 июля число участников акций снизилась до полумиллиона человек. И это, конечно, огромная цифра, но все-таки существенно меньше, чем за две недели до того. Однако главным событием стал устроенный в тот день радикальной молодежью разгром парламента, что вызвало отторжение у множества людей, изначально даже поддерживавших выступления. Фактически власти успешно направили нынешние события ровно в то же русло, что и "революцию зонтиков" 2014 года. Они и тогда позволили выпустить на улицах пар общественного недовольства и дождались момента, когда марши выдохлись и потеряли сочувствие граждан. Это было закономерно, поскольку чем дальше, тем более заметны там стали радикалы, склонные к насилию. В сухом остатке руководство страны не пошло ни на какие уступки и наказало наиболее отличившихся "героев революции". Да и то — большинство отделалось общественными работами, и только некоторые получили по несколько месяцев заключения. Это весьма затрудняет их использование в качестве доказательства лютующей машины репрессий. Ныне ситуация повторяется. Пекин не задействовал в наведении порядка размещенные в Гонконге военные подразделения из "большого Китая", в городе действуют исключительно местные правоохранительные структуры. Протесты создают неудобства, надоедают и в целом теряют смысл. А уж штурм парламента молодняком докончил дело. Кстати, законопроект, из-за которого все началось, отложен (но не отозван), что, по мнению недовольных, означает, что его вернут к рассмотрению, когда ситуация успокоится. И вот во все эти гонконгские дела д'Артаньяном на белой лошади въехал Лондон — ровно в тот момент, когда юные вандалы громили парламент под флагом бывшей британской администрации. …Политика Британии последних лет регулярно заставляет задаваться вопросом о роли случайности в исторических процессах. Слишком уж много их там стало — нечаянных инцидентов, неудачных стечений обстоятельств, частных ошибок с масштабными последствиями. Настолько много, что в совокупности они уже давно тянут на закономерность. Очевидно, что это напрямую связано с измельчанием политического пространства королевства, последней по-настоящему масштабной фигурой которого была Маргарет Тэтчер. А ведь с тех пор прошло почти 30 лет. Во втором же десятилетии XXI века британская политика и вовсе превратилась в удивительный балаган, в котором мельтешат взаимозаменяемые безликие либо комические фигуры, делающие заявления и принимающие решения, полностью соответствующие их внешнему образу. К слову сказать, континентальная Европа за тот же период породила внушительный набор ярких государственно-политических деятелей, к которым можно как угодно относиться, но трудно не признавать их незаурядность: Меркель, Эрдоган, Орбан, Путин. Да и за океаном с масштабными политическими фигурами все обстоит не худшим образом. Что же касается Британии, то любой поиск скрытого подтекста, двойного дна и сложносочиненного замысла в происходящем там неизменно приводит к неудаче и к самому простому объяснению: все на самом деле так, как выглядит. Можно предположить, что падение профессионализма и просто чувства ответственности за свои действия, отсутствие личного опыта тяжелых испытаний и уверенность, что конкретно у тебя все будет хорошо, как бы там ни повернулось с Европой, Штатами, Brexit или Китаем — все это и обеспечило появление того удивительного феномена, который представляет из себя Соединенное Королевство как политический субъект в наши дни. Так что вряд ли стоит удивляться тому, что ностальгия современной британской элиты по потерянной империи принимает формы, гарантирующие невозможность ее возрождения. Кстати, возможно, именно тут стоит поискать причины нынешней ненависти и зависти Лондона к Москве. Источник