СМИ

Министр обороны России Сергей Шойгу заявил о необходимости разработки новой теории ведения войны. Эксперты удивились: разве её до сих пор нет? Ведь американцы войну нового типа против нас давно уже ведут Вооружённые конфликты нынешнего времени требуют новых подходов для их осмысления. Об этом заявил министр обороны России Сергей Шойгу в ходе научно-практической конференции с командованием Вооружённых сил. По его словам, сегодняшние военные действия представляют собой совокупность классических и асимметричных способов ведения вооружённой борьбы. Причём всё развивается настолько скоротечно, что на исправление ошибок зачастую уже нет времени. А потому сегодня главной, так сказать, интеллектуальной задачей ВС РФ становится разработка новой теории ведения войны. Шойгу дал достаточно определённо понять, что он имел в виду, говоря о необходимости теоретического осмысления того явления, которое мы сегодня определяем как… А, собственно, как что? Каковы основные черты современной войны? Мы привыкли, что война — это танки, самолёты, массы людей в военной форме, которые стреляют друг в друга, выполняя приказ и в процессе этого убивая врага, занимая или теряя какие-то территории, принуждая противника к нужному для своего политического руководства результату. В общем, война как продолжение политики иными, вооружёнными средствами. А если средства — не вооружённые? Если малолетние недоумки под руководством умных, но подлых дядек наскакали себе государственный переворот, в результате которого враг появился у ворот третьей стороны и начал строить базы для нападения на неё, — это не война? Или если некто посторонний подсадил в парламент страны своего открытого агента, тот попросту объявил себя президентом, и на этом основании законную власть гнобят санкциями, а золотой запас, глумясь, присваивают? А кибернетические диверсии, когда совершенно не кровавым и совершенно не смертельным вирусом разрушают энергосистему чужого государства? Какие из этих факторов должны обязательно войти в новую теорию войны, а какие — нет? Нужно ли сегодня включать в понятие войны экономические санкции, информационные вбросы, кибератаки, ментальные диверсии через социальные сети? Да, соглашается Шойгу, сегодня в мире обсуждается так называемая «гибридная война», в которой применяются не только военные, но и экономические и политические методы. Но как там теоретически правильно: гибридная война — это всё же уже война? Или лишь ходкий политически-журналистский жупел, ведь в ней не применяются танки и самолёты? А когда в ней применяются вроде бы на территории страны зародившиеся или сколоченные, то есть национально вроде бы свои, но подконтрольные враждебной державе вооружённые формирования, вот такое достижение враждебной державой своих целей чужими руками — это ещё внутренний конфликт или уже внешняя война? На практике ответы на такие вопросы уже даются: в Сирии, Ливии, Афганистане, на Украине. И что-то общее в этих конфликтах чувствуется, но одновременно все они очень разные. И получается, что это вроде бы и должно как-то теоретически осмысляться, но на практике идут войны, гибнут люди, а результаты, мягко говоря, достигаются глубокой кровавой эмпирикой. Словом, то, о чём завёл речь министр обороны России, на деле означает требование переосмысления характера всего подхода к разработке военных операций. Начиная едва ли не с детского сада. А мы думали, всё это уже осмысливается… Все эти вопросы Царьград решил задать авторитетным военным экспертам, не раз доказывавшим свою в том числе и теоретическую компетентность. Руководитель Центра изучения общественных прикладных проблем национальной безопасности, полковник в отставке Александр Жилин удивился: «Вообще-то, заявление Сергея Кужугетовича Шойгу несколько удивило, поскольку многие специалисты думали, что у нас такая доктрина есть. Потому что как раз гибридная война смешанного типа против нас давно ведётся. Но оказывается, что мы только-только начнём ответ на неё разрабатывать. Я думаю, что здесь можно применить опыт Китая. В последние пять лет в Генштабе Китая создано, если я не ошибаюсь, пять главных управлений. Чем они занимаются? Вопросами войны на финансовом фронте, войны на рынках сбыта, войны на других фронтах — так сказать, не военного типа. И этим, подчеркну, занимается Генеральный штаб, планируя те или иные операции». Наша страна же, по мнению Жилина, занимается пока в основном «железками», хотя это уже малоэффективно. В войне нового типа бронетранспортёры, танки и прочее железо уже не актуальны. Битв, аналогичной той, что была под Прохоровкой, больше не будет. За ненадобностью. Во-первых, это дорого. Во-вторых, это уже малоэффективно. В-третьих, есть гораздо более эффективные силы и средства, которые можно применить. Это, допустим, кибератаки и обесточивание страны. Мы недавно видели ситуацию: случился сбой в Аргентине, 50 миллионов человек остались без электричества. Коллапс мгновенный: общество к такому не готово. Так и ни одно современное общество не готово к таким потрясениям. Так всё же нужно сегодня включать в понятие войны экономические санкции, информационные вбросы, атаки через социальные сети? «А как быть, когда сегодня Центральный банк РФ является совершенно ненациональным финансовым инструментом? Когда даже украденные у народа деньги коррупционной вертикалью держатся в валюте той страны, которую мы называем своим главным противником? Когда в России принята Болонская система, по которой мы доверили воспитание и обучение своих детей и внуков своим врагам? Это всё технологии этого гибридного воздействия. Это сегодня на переднем крае войны. А все эти БТРы, все эти «Арматы», «Сарматы» — это всё по эффективности от шестого места до тридцатого». Заведующий кафедрой политологии и социологии РЭУ им. Плеханова, эксперт Ассоциации военных политологов, полковник запаса Андрей Кошкин считает, что заявление министра обороны Российской Федерации закономерно: «Естественно, военное научное сообщество вместе с руководством Вооружённых сил находится в режиме оптимизации и стратегии, тактики и появления новых образцов вооружения. Тем более что Соединённые Штаты Америки также находятся в режиме поиска новой стратегии. Они довольно серьёзно её обсуждают. И, в частности, элементом этой новой стратегии являются глубинные удары по уязвимым местам России и Китая». А что насчёт гибридной войны? «В принципе, уже в 2005-2007 годах американские военные теоретики Мэдис и Хофман ввели в оборот такое понятие, как «гибридная война». И, определяя его, они указали и на применение традиционных и нестандартных тактик, и на негосударственные военизированные формирования, и даже на криминальный беспредел. И уже в 2014 году на саммите НАТО в Уэльсе было принято решение о том, что необходимо вводить в оборот новые типы войн. И тогда же появилось конкретное название «гибридная война», в том числе и в отчёте генсека НАТО. Что же касается России, то мы пока что не используем этот термин в руководящих документах. Но я глубоко убеждён, что мы нуждаемся в этом — и в документах ОДКБ, и СНГ, и непосредственно в Вооружённых силах Российской Федерации». Наверное, ничего больше не остаётся. Ведь если действительно теоретически осмыслить весь набор враждебных действий, которые ныне используются против России Западом и США в первую очередь, то приходится констатировать: войну против нас США уже ведут. Готовы ли мы к ней? Теоретически получается, что не очень… Александр Покровский, Царьград