СМИ

Определен наиболее вероятный преемник Терезы Мэй: голосование в британском парламенте показало, что следующим премьер-министром Ее Величества должен стать Борис Джонсон. Его победа огорчит многих в Европе, но сильно обрадует Вашингтон. Там до сих пор верят в идею англосаксонского союза, который управляет всем миром. «Борис Джонсон мой друг». «Борис отлично справлялся бы с должностью премьер-министра, я думаю, что он был бы великолепен». «Борис хороший парень, очень талантливый человек, прекрасный представитель вашей страны». «Мне он нравится. Он мне всегда нравился». «Я очень уважаю Бориса. Я ему, очевидно, тоже нравлюсь, он про меня хорошие вещи говорит». Эти характеристики Борису Джонсону – бывшему главе Форин-офиса и главному претенденту на пост премьер-министра Великобритании – в разное время озвучивал президент США Дональд Трамп. Учитывая обидчивость и самолюбие американского лидера, всегда готового к хамской перепалке в Твиттере, это может показаться странным. Джонсон далеко не всегда говорил про Трампа «хорошие вещи». «Я серьезно обеспокоен тем, что он может стать президентом». «Он не в своем уме». «Он невообразимый невежда». «Единственная причина, по которой я не пойду в некоторые районы Нью-Йорка – это риск случайно встретить на улице Дональда Трампа». Это уже высказывания Джонсона о Трампе. После сенсационного избрания последнего президентом США, риторика британца заметно изменилась. И все же он не отвесил Трампу и десятой доли тех комплиментов, которые выслушал от него сам. Скорее всего, вскоре они будут говорить на равных. По мнению как политологов, так и букмекеров, Джонсон имеет наилучшие шансы на то, чтобы стать преемником Терезы Мэй, а теперь их прогноз подтвержден результатами голосования депутатов-консерваторов в парламенте. В первом туре (а их будет несколько) Джонсон получил 114 голосов из 313 возможных, его ближайший преследователь – нынешний глава МИДа Соединенного Королевства Джереми Хант – всего 43. Никто не ожидал, что отрыв окажется настолько большим. Джонсон известен как один из главных агитаторов за выход страны из Евросоюза и сторонник жесткого варианта Брекзита по принципу «никто никому не должен и будь что будет». Похожих взглядов придерживается и министр сельского хозяйства Майкл Гоув, получивший 37 голосов. Проблема в том, что победа сторонника «жесткого Брекзита» еще ничего не решает: ни один взгляд на развод с ЕС не имеет большинства в парламенте в целом – ни жесткая сделка, ни мягкая, ни идея нового референдума, судя по опросам, там не проходят. Ничего не решат и новые выборы, на которые консерваторы вряд ли согласятся. Социологи прочат им всего 18% голосов при 26% у новой партии «Брекзит». Еще по 20% должны получить лейбористы и либерал-демократы, 9% – «зеленые». Если исходить из этого, расклады по сделке принципиально не изменятся: каждое большинство оказывается относительным, любой путь ведет в тупик. То есть принципиальность Джонсона по главному вопросу британской политической повестки – это не решение проблемы. Тереза Мэй тоже выступала за жесткий Брекзит, но, получив премьерский пост, изменила свое мнение. Из-за категорического несогласия с этим мнением Джонсон и покинул Форин-офис, назвав план Мэй (согласно источникам британских СМИ) «полировкой экскрементов». Теперь он близок к реваншу, но перспективы прощания с ЕС от этого не проясняются. Известен только срок выхода – 31 октября, но никак не сценарий. Однако Трамп, несмотря на личные оскорбления, упрямо продолжает симпатизировать именно Джонсону, давая понять, что это связано в том числе с позицией британца по Брекзит. При этом он даже похвастался способностью повлиять на результаты выборов в Британии, что должно было бы вызвать крупный скандал, но почему-то не вызвало. Эти двое похожи, и далеко не только прическами. Оба по меркам западного мира вопиюще неполиткорректны и любят шутки на грани фола. Оба – консерваторы и гражданские националисты. Обоих ненавидит леволиберальная пресса, обвиняя в расизме, сексизме, гомофобии etc. Есть между ними, конечно, и разногласия. Например, по вопросу миграции (из-за призывов Трампа закрыть въезд в США для мусульман, Джонсон и назвал его «сумасшедшим»). Другой пример – отношения с Россией, так как Джонсон остается убежденным сторонником «войны санкций» и «политики сдерживания». Но первое не важно, а второе преодолимо. К сожалению, не в нашу пользу. Появление Трампа в Белом доме консервативные круги США небезосновательно считали своей крупной идеологической победой. Но эти же самые круги высказали немало сожалений из-за того, что «особые отношения» США и Великобритании при Трампе заметно охладели – в том числе по идеологическим причинам. Собственно, охлаждение было неминуемым. От торгового противостояния патерналиста Трампа и сторонников свободного рынка в Евросоюзе страдает и Британия, которую многие в США хотели бы из этого противостояния вывести – «потому что друг». Союз двух англосаксонских стран и в американских, и в британских элитах по-прежнему остается некой сверхидеей, реализации которой в последние годы мешал Евросоюз. Те оценки, которые Джонсон давал ЕС, вызывали неприкрытую радость среди американских консерваторов. А оценки были предельно жесткими: фаворит борьбы за премьерское кресло сравнивал идею объединенного континента с планами Наполеона и Гитлера, подчеркивая, что «преданности идее Европы просто не существует». Свято место пусто не бывает, отсюда и мысль, что с таким премьером, как Джонсон, и без помехи со стороны ЕС американо-британский союз оформится если не де-юре, то де-факто. Взгляд на него с двух сторон Атлантики отличается лишь тем, что британцы видят себя равноправным партнером, а американцы британцев – младшим, но подобные разногласия неизбежно останутся в зоне умолчания. Экономическая и социальная база для такого союза уже есть: более миллиона британцев работают в США, более миллиона американцев – в Британии, а уровень накопленных прямых инвестиций между странами давно перевалил за триллион долларов, что уникально для современного мира. От Трампа и Джонсона ждут политической и идеологической базы, видя в них тандем наподобие тех, что составили Трумэн и Черчилль или Рейган и Тэтчер. Кстати говоря, вплоть до недавнего времени Джонсон был полноправным американским гражданином. Его мать – американка, а родился он в Нью-Йорке. Отказаться от второго паспорта его побудили вопросы налогообложения. Станет ли новый англосаксонский союз реальностью, или останется мечтой англосаксонских империалистов – покажет время. Суть в том, что идея такого союза, обращенного против России, Китая, а если понадобится, то и континентальной Европы, жива и поныне. На минувший апрель пришелся 75-летней юбилей весьма знаменитой фразы. Выступая в клубе для английских солдат в далеком 1944-м, генерал Джордж Паттон заявил: «США и Британии предначертано судьбой править всем миром». Этого человека считают одним из лучших вояк в американской истории и наиболее эффективным командующим в эпоху Второй мировой. И в то же время – ультраправым маньяком, который не считал за людей ни русских, ни евреев. Сейчас взгляды Паттона не в чести, но лишь по части расизма. Мечта об англосаксонском доминировании никуда не делась, пускай нечасто провозглашается открыто. А в том, что это доминирование (точнее, попытка доминировать) будет направлено в том числе против России, не изменилось вообще ничего. Разногласия между Трампом и Джонсоном по российскому вопросу в этом смысле не играют серьезной роли. Действующий президент США избирался на свой пост, обещая найти общий язык с Москвой, но вскоре легко отказался от этой идеи под давлением обстоятельств – российский вопрос для него не важен. Отношения с Лондоном – и политические, и экономические – гораздо важнее. Поэтому, если новый союз США и Британии не останется всего лишь мечтой консерваторов по обе стороны океана, задавать тон в той части, которая касается отношений с РФ, будет именно Джонсон. Для него это вопрос принципа, вопрос идеологии, вопрос национальной истории. «Я читал историю Пелопонесской войны Фукидида. Мне было очевидно, что Афины и их демократия, открытость, культура и цивилизация являются аналогом США и Запада. Россия мне казалась закрытой, недружелюбной и антидемократичной, как Спарта», – заявил он однажды. Что ж. Как известно, в Пелопонесской войне выиграла как раз Спарта, а Афины навсегда утратили статус доминирующего полиса. Игорь Полежаев, ВЗГЛЯД