СМИ

Американский сериал «Чернобыль» по популярности уже обошёл «Игру престолов», число зрителей постоянно растет. Этот захватывающий рассказ о том, как весной 1986-го советские люди спасли человечество от ядерной катастрофы, сделан талантливо и умело Поколение, родившееся на свет после взрыва на Чернобыльской АЭС, смотрит художественный пятисерийный фильм словно документальную ленту. – Там правда всё так ужасно было? – спрашивает меня сын, и я мучительно ищу в своей памяти ответ на этот вопрос. – Ужасно, правда. Но не так, совсем не так. Ликвидаторы шли на взорвавшийся блок добровольно, а не под дулами автоматов. Это был коллективный подвиг, люди рвались в Чернобыль и Припять словно на фронт. В главном создатели сериала наврали – характер у советского народа героический, а не рабский! Мой сын знает о Чернобыльской аварии по компьютерным играм – как и большинство его сверстников. Про ту катастрофу снято много разных фильмов, документальных и художественных, но для нынешней молодёжи они, увы, уже скучное старье. Американский сериал гораздо ярче и интереснее прежних игровых лент, с этим согласятся даже самые привередливые кинокритики. Сценарист Крейг Мазин после премьеры своего фильма признался, что он боялся премьеры на Украине, в Белоруссии и в России, ведь эти страны до сих пор страдают от радиоактивного следа той катастрофы. Но показ прошёл с грандиозным успехом, и Мазин сообщил журналистам — он рад, что зрители на территории бывшего СССР благосклонно приняли этот сериал: «Они осознали, что мы делали этот проект с любовью и уважением к ним и что мы изо всех сил старались показать все детали правильно». С антуражем создатели «Чернобыля» действительно не ошиблись. Редчайший случай для американского кинематографа – грубых ляпов почти нет. Не придраться к форменной одежде военных, к написанию вывесок кириллицей, к номерам и маркам автомашин и прочей техники. Все продумано, выверено, на оплату труда консультантов продюсеры не поскупились. Где таится вранье Сериал снимали в Литве, шведский режиссер Йохан Ренк использовал в качестве натуры закрытую Игналинскую АЭС, на которой стоят реакторы такого же типа, как в Припяти. «Я считаю, что в таких проектах нет ничего важнее аутентичности!» — так Йохан Ренк объяснил журналистам своё педантичное стремление в точности воссоздать внешний облик событий того времени. Наверное, в его словах и есть ключ к разгадке цели сериала. Если упростить сюжетную линию фильма до предела, то она будет похожа на пропагандистский плакат: «Бойтесь русских (украинцев, белорусов и прочих экс-советских граждан и их потомков), эти дикари коварны и непредсказуемы!». Другой лозунг предназначен нам, бывшим советским людям, нашим детям и внукам: «СССР был империей грандиозной лжи и всеобщего страха!». Пожалуй, вбивание в наши головы этого старого пропагандистского тезиса для авторов «Чернобыля» и заказчиков сериала даже важнее. Для американской аудитории в качестве советского антуража сошли бы традиционные ушанки со звездами и бутылки «Столичной» водки, в Голливуде этот штамп привычен. А для зрителей на территории бывшего СССР важна идеальная точность в деталях окружающей среды – только тогда иллюзия документальности заставляет верить всему, и вранье в главном зритель примет за истину. Нам в очередной раз пытаются впарить в мозги ложь о том, что советские люди были тотально поражены ужасом, что великие победы СССР достигнуты из-за боязни репрессий. Этот пропагандистский миф опять в ходу, его пытаются засунуть в разную упаковку. Недавно вышел документальный фильм Юрия Дудя «Колыма – родина нашего страха», где в разоблачении сталинизма 32-летний автор усердствует так, словно сам отсидел срок в ГУЛАГе. Тоже талантливая лента, и тот же рецепт: побольше эмоций, поменьше фактов. Молодому поколению старательно внедряют в сознание миф о том, что в СССР всё, или почти всё, было плохо, что «империю зла» населяли люди, которые по сравнению с американцами, немцами и прочими западными были недочеловеками, унтерменшами. Конечно, жили мы небогато, но работали на совесть и верили, что впереди ждёт сытая жизнь, что СССР станет самой лучшей страной. Жили намного дружнее, чем сейчас, соседей знали по именам-отчествам, при нужде выручали друг друга и деньгами, и хлебом-солью. Радовались успехам Родины, переживали за её беды. В герои, конечно, все не рвались, но добровольцев на войне и на ударных стройках были миллионы. Подвиг добровольцев Мне пришлось бывать в Чернобыле и Припяти после катастрофы дважды – не как ликвидатору, а как журналисту. Места там для меня родные: в Иваньковском районе, граничащем с запретной зоной, жила моя бабушка, там выросла моя мама. Сейчас многие из её большой семьи уже в могилах, их жизни унёс рак, вызванный радиацией. После Чернобыльской аварии онкологи предрекали, что и через десятилетия злокачественные болезни станут эхом того взрыва. Они до сих пор косят людей, попавших под заражённые облака, под радиоактивную пыль. Чернобыль – это общая беда, не имеющая границ. В Киеве я встречался с профессором-генетиком Вячеславом Коноваловым – он собрал коллекцию заспиртованных уродцев, это нерожденные дети. Прервать беременность в 1986 году медики советовали всем попавшим под радиоактивные осадки женщинам. Радиация убивала даже тех, кто ещё не появился на свет, они не входят в горькую статистику жертв катастрофы. В музее «Чернобыль» в Киеве хранится газета с крошечным, размером со спичечный коробок, сообщением об аварии на АЭС, оно было опубликовано в советских газетах только 29 апреля, на третий день после катастрофы. Рядом с ней – огромные статьи из американских газет, рассказывающие о подробностях того взрыва. Обвинять ЦК КПСС в сокрытии правды легко – но представьте, что бы случилось, если бы началась паника? В 1979 году власти США тоже не сразу приняли решение об эвакуации населения после аварии на АЭС Три-Майл-Айленд, пойти на это не просто в любой стране, требуется время для оценки рисков, организации спасения. Жителей Припяти вывезли из города к вечеру 27 апреля, на второй день после ЧП. Ликвидатора Анатолия Клименко я нашёл в Чернобыльской зоне спустя двадцать пять лет после катастрофы, он вернулся в свой родной дом после выхода на пенсию – таких там называют «самоселами». В 1986-м Клименко обслуживал очистные сооружения взорвавшегося 4-го энергоблока. «Из моей бригады процентов двадцать в живых осталось, остальные умерли. Сестра и племянница от рака померли, а меня тоска по родным местам скорее бы в гроб положила, чем эта дьявольская радиация! Вот и вернулся в родную хату – отсюда теперь только в могилу…» — рассказывает он. Анатолий Клименко показывал мне свои награды и говорил, что почти все ликвидаторы были добровольцами: «Даже солдат принудительно в зону не отправляли, каждый мог отказаться». Бывший зампредгорисполкома Припяти Александр Эсаулов сохранил и передал в музей мешок писем, приходивших на АЭС после катастрофы. Вот цитата из одного из них, пишет тракторист Александр Пашков из поселка Степной Курганской области: «Мы же люди, должны помогать друг другу. Я не прошу привилегий, только разрешения». Задумайтесь – случись подобная масштабная беда в США, много бы нашлось людей, готовых идти на смертельный риск не за деньги, а за идею? В ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы участвовало более семисот тысяч человек. Владимир Шевченко, режиссер первого документального фильма об этой трагедии («Чернобыль. Хроника трудных недель.»), умер от лучевой болезни через год после съемок. В кадрах его фильма – правда, которую уже не спрятать, не замазать никакими американскими сериалами. Это подвиг самопожертвования, героический порыв советских людей, спасших от ядерной катастрофы весь мир. Сейчас мы разъединены границами и таможнями, рассорены политиками, в спорах горячимся так, что аж до драки доходит. Но ведь мы были когда-то дружны, и в этом духовном единстве и была величайшая сила. Дай Бог, чтобы эту истину сберегли и очистили от потоков лжи наши потомки! Григорий Тельнов, Ren