СМИ

Статья под названием «Гибридные войны. Цели и средства» написана более трёх лет назад. В то время многое только начиналось, имело единичные примеры и только сейчас написанное не только находит подтверждение, но и, главное, развивается невиданными темпами, позволяющими уже в полной мере сделать обобщения. Посему решил статью повторить, внеся необходимые коррективы, сообразно текущей ситуации. Вопрос: если человек внутри своей семейной ячейки является примерным семьянином, а во внешнем мире – в чистом виде маньяком-убийцей, педофилом и т.д., кем он является по своей сути исключительно с точки зрения объективности и здравого смысла? Думаю, что ответ очевиден и не требует расшифровки, независимо от того, каким образом описанную дилемму будет трактовать правосудие, обязанное, для принятия решения о наказании, учитывать все обстоятельства в каждом конкретном случае. Данный пример необходим для определения позиции в последующих рассуждениях, касаемых уже более сложных процессов и их реальной, а не надуманной общепринятой оценки. Говорят, что в мире совокупно существует не менее 100 определений терроризма, имеющих устойчивую тенденцию к постоянным мутациям, что особенно стало заметно в последние пару десятилетий, когда активизировалось такое явление, как «международный терроризм». Из всех определений следует выделить то, что является общим сквозным признаком: действия международного терроризма направлены на дестабилизацию деятельности органов власти какой-либо страны либо прямым вызовом, либо путём воздействия на общественно-политическую обстановку с провокацией волнений, также имеющих целью смену политического режима. Именно этот признак является принципиальным, фундаментально отличающим терроризм от прочих вооружённых акций, которые, независимо от тяжести последствий, подпадают под банальный криминал. Внутренний военный переворот очевидно не подпадает под означенное определение, как и любые прочие революции, если только всё это не спонсируется извне. Пока же, кстати, следует выделить стереотип, следствием которого стала устойчивая ассоциация террориста в основном с бородатым представителем ислама, вооружённым АК-47 наперевес и арабским кинжалом на поясе. При всей карикатурности, опровергать данный образ можно, но в известной степени бессмысленно, ибо никакие Брейвики и прочие представители разнообразных рас затмить его всё равно уже не в силах. Стереотип создан и приобрёл устойчивые формы. Вот, собственно, разрушению этого стереотипа и посвящена эта статья. Предлагаю пойти от противного (или от обратного, как угодно): от тех самых возможных последствий, ради которых и совершаются террористические акции. То есть, от главного признака, отличающего терроризм от криминала. Вопрос: каким ещё образом можно попытаться извне дестабилизировать органы власти в стране (само собой, объективные, сугубо внутренние причины отбрасываем)? Уточняю вопрос: какими ещё инструментами можно добиться целей, аналогичных целям террористов? И здесь выясняются интересные детали, отмахнуться от которых не представляется возможным, так как ответ сразу же предлагает массу вариантов: от информационных скоординированных атак мировых СМИ до пресловутых цветных революций (с майданами и без), от экономических санкций, обрушающих уровень жизни гражданского населения, до вооружённого вторжения (без санкции Совбеза ООН и без обращения за военной помощью законной власти страны). Полагаю, что перечень инструментов несколько шире: операции спецслужб, массированное политическое давление и дискредитация, создание ложных поводов (пресловутая пробирка Колина Пауэлла или инсценировки «белых касок»…), кибератаки и т.д. Вопрос не в правильном и корректном перечне, а в том, что они удивительным образом подпадают (в совокупности) под определение «гибридных войн» — термин, рождённый в США в начале 90-х годов, которым в дальнейшем для компактности я и буду оперировать. Таким образом, мы выяснили, что гибридная война и международный терроризм имеют идентичные цели, что на повестку дня неизбежно актуализирует следующее обобщение: любые действия, подпадающие под определение гибридной войны (либо в совокупности, либо в какой-либо её части) неизбежно уравниваются по своим целям с международным терроризмом (в любом его проявлении). Такова точка отсчёта, уклониться от которой при всём желании невозможно. Из истории вопроса известно: террористы никогда не обращаются за санкциями для легитимации своих действий. Из той же истории: гибридная война обычно внешне начинается со спонтанных информационных атак, маскирующихся под обычную безобидную критику режима, за которой уже встают в очередь все остальные инструменты, с каждым шагом увеличивая давление. Вновь выделяю общую цель: дестабилизация власти в другой стране с последующей сменой режима. Промежуточный вопрос: каким образом, с точки зрения результата, можно эффективнее сменить режим в стране? Для поиска ответа, пожалуй, следует обратиться к наиболее ярким примерам гибридных войн современности: Югославия — 1999 год. Афганистан — 2001. Ирак — 2003. Грузия — 2003. Украина — 2004. Ливия — 2011. Египет — 2011. Сирия — 2011. Украина — 2013 — 2014. Иран — 2017. Северная Корея — 2018. Венесуэла — 2019. Таким образом, можно констатировать: 1.Общие цели закономерно привели к сращиванию терроризма и гибридных войн. 2.Терроризм (международный терроризм), как инструмент смены режима в стране воздействия, гораздо менее результативен, нежели гибридные войны. Другими словами: исходя из результативности, терроризм является менее опасным явлением, чем гибридные войны, ибо за первым стоят гораздо меньшие ресурсы, нежели за вторыми, пользующимся всем инструментарием государств. 3.Устоявшийся образ террориста в виде вооружённого радикального исламиста является ложным стереотипом, призванным скрыть настоящую опасность для стабильности цивилизации. Вывод, касаемый пяти последних (действующих) примеров из списка стран, подвергшихся воздействию гибридных войн: Несмотря на отличия в инструментарии, к гибридным войнам, развязанным в отношении Сирии, Украины, Ирана, Северной Кореи и Венесуэлы, в том числе и с привлечением реальных террористов, следует с полным основанием применять следующее синонимическое определение: международные террористические акции. А само явление, порождённое гибридными войнами, развязанными одним или несколькими государствами, не иначе, как международный государственный терроризм. Со всеми вытекающими последствиями, подпадающими, например, под определение «преступления против человечности», не имеющих срока давности. В заключение хочу подчеркнуть: приведённый анализ не имеет ни малейшего отношения к «строгой научно-академической методологии», а опирается лишь исключительно на здравый смысл. Ибо уверен: всё остальное от лукавого. Александр Дубровский, ИА REX