СМИ

Двадцать лет назад, 24 марта 1999 года, началась военная операция НАТО против Югославии. Эту операцию с цинизмом, выходящим за рамки приличий, натовские стратеги назвали «Милосердный ангел». В результате бомбардировок погибло около трех тысяч мирных жителей, экономический ущерб, нанесенный Сербии, приблизительно оценивается в миллиард долларов

В ходе бомбардировок было разрушено большое количество не только военных, но и гражданских объектов: белградский телецентр и телебашня, больницы и пожарные депо, нефтеперерабатывающие комбинаты и электростанции, заводы и фабрики, в том числе химические и фармацевтические, склады агропромышленной продукции и элеваторы, мосты, автострады, вокзалы и железнодорожные развязки, правительственные здания, в том числе парламент Югославии, жилые дома, находившиеся в непосредственной близости от «стратегических» целей. Экономика страны была отброшена на уровень 1945 года, сотни тысяч людей остались без работы, адекватная оценка ущерба экологии региона не произведена до сих пор.

Все это хорошо известные факты, о которых СМИ нам не преминут в ближайшие дни напомнить. Но с началом натовской агрессии связано и другое событие, о котором в новостных сюжетах если и упоминают, то вскользь. Речь идет о стихийной акции протеста у стен американского посольства в Москве.

Влияние событий 25–27 марта на нашу новейшую политическую историю до сих пор не было по достоинству оценено. А между тем ряд принципиально важных пропагандистских тезисов, без которых сложно себе представить современную российскую политическую риторику, был впервые во весь голос озвучен именно тогда. Многие приемы партийного строительства, особенно в области молодежных организаций, воспринимающиеся сейчас как данность, также восходят именно к опыту стихийных массовых протестов весны 1999 года. Хронология протестных акций в общих чертах такова.

24 марта с наступлением темноты у посольства собираются несколько десятков сербов. Сначала их активность ограничивается антиамериканскими лозунгами, затем, видя, что милиция по отношению к ним настроена вполне лояльно, сербы переходят к более активным действиям. В частности, в близлежащем магазине покупаются банки с лечо, которые довольно быстро разбиваются о стены посольства. Лечо, то есть овощи в томатном соусе — традиционный продукт болгарского агропрома, но российские журналисты «для интереса» сообщают, что это сербское национальное блюдо, чем несказанно удивляют общественность Сербии — там и слова-то такого не знают… В какой-то момент протест принимает форму откровенного вандализма, кто-то из числа присутствующих мочится под двери посольства, что, естественно, фиксирует телевидение. Сами сербы настаивают, что обмочил посольство «какой-то проходивший мимо пьяный хулиган». Как бы то ни было, этот акт переполняет чашу терпения милиции и протестующих разгоняют. Но джинн уже выпущен из бутылки: на протяжении всей ночи к посольству подъезжают желающие поддержать «братьев сербов» или просто поучаствовать в снисходительно воспринимаемом властями вандализме. В основном это футбольные болельщики, а также разного рода маргинальные элементы. Кто-то из них остается на противоположной посольству стороне Новинского бульвара, основная часть не солоно хлебавши возвращается домой. То есть, на данном этапе акция является прежде всего протестом самих сербов против бомбардировок Сербии, она стихийна, ее политический посыл четко не сформулирован (звучит в основном площадная брань и хрестоматийное «yankee go home»), вовлеченность в акцию российской общественности минимальна.

25 марта акция переходит на качественно новую стадию. Рано утром напротив посольства начинают появляться небольшие группы студентов, отпросившихся с занятий или просто прогуливающих. Некоторые из них имеют наспех изготовленные плакаты на русском и английском языках. Чуть позже появляются легкие на подъем ЛДПР-овцы с флагами, транспарантами и мегафоном. В толпу вливаются любопытствующие прохожие, уже упоминавшиеся футбольные фанаты, панки-анархисты, хиппи-пацифисты и прочие неформалы. Большая часть протестующих — именно молодежь, плюс какое-то количество завсегдатаев коммунистических митингов пенсионного возраста, но их немного. Толпа на 90% состоит из россиян, а сербов, в отличие от предшествующего дня, почти нет. В какой-то момент человеческая лавина, сформировавшаяся на противоположной посольству стороне Садового кольца, повинуясь некоему невербализованному, но совершенно явному импульсу, переходит трассу и занимает площадку перед посольством. Милиция пытается призвать собравшихся к порядку, но не слишком активно.

Задерживают только тех, кто кидает в посольство твердые предметы, как то стеклянные банки или чернильницы. Тех, кто швыряет яйца, пакеты с кефиром или брызгает на посольство кетчупом, милиция как бы не замечает. И это при том, что митинг официально не разрешен.

Картинка толпы, разгоряченной как осознанием своей правоты, так и ощущением того, что «сегодня можно», транслируется по телевизору. К посольству приезжают все новые и новые люди. Появляются представители молодежных леворадикальных организаций, также с мегафонами и знаменами. Футбольные болельщики из противоборствующих лагерей братаются друг с другом, образуя вокруг посольства живую ленту из фанатских шарфов, в которой ЦСКА мирно соседствует со «Спартаком», а «Торпедо» с «Динамо». Воистину небывалое зрелище, подобные случаи до весны 1999 г. не отмечались. Именно среди фанатов рождается неофициальный лозунг (слоган) акции — «сербы вам не по зубам, будет вам второй Вьетнам». Вообще, без преувеличения можно сказать, что в те дни у американского посольства отметились представители всех молодежных субкультур, в том числе априори аполитичных. В толпе были и любители экстремальных видов спорта, и представители клубной «кислотной» культуры, и граффитчики, разрисовавшие тротуар у посольства и стены окрестных домов (до стен самого посольства их, все-таки, не допустили).

Особо необходимо отметить, что в толпе практически отсутствовали пьяные, во всяком случае, днем. И это не было связано с вмешательством разного рода «направляющих» и «смотрящих», как это бывает сейчас на массовых мероприятиях. Единого организационного начала в толпе не было, но всем было ясно, что появиться у посольства пьяным или с бутылкой в руке — значит дискредитировать саму идею протеста, обусловленного праведным гневом. Тех, кому это не было ясно, вежливо просили пойти пить пиво в другое место. С наступлением темноты, однако, в толпе стали появляться люди не только пьяные, но и очевидно находящиеся под воздействием разного рода веществ. Зазвучали призывы взять американское посольство штурмом или спалить его. Именно в этот момент в дело вмешался ОМОН, толпа была разогнана, около четырехсот человек задержано.

Ночь с 25 на 26 марта для руководства России прошла, как стало известно позже, в долгих и сложных «консультациях». У окружения Б. Ельцина события двух «протестных» дней вызывали опасение, было желание акцию запретить, а участников наказать. Возможно, сыграла свою роль память о событиях осени 1993 г. В конечном итоге, однако, возобладало мнение Ю. Лужкова, с самого начала поддерживавшего акции массового недовольства, и Е. Примакова, в знак протеста развернувшего самолет по пути в Вашингтон на переговоры. Позиция Лужкова и Примакова состояла в том, что протестующих нужно не разгонять, а брать под свой контроль и направлять в цивилизованное русло. Именно так, в конечном итоге, и было сделано.

26 марта митинг у американского посольства был официально разрешен, пришедшие к посольству неорганизованные манифестанты оказывались зажаты между стройными рядами лужковской Московской федерации профсоюзов слева и молодежного «Яблока» справа. И те, и другие были хорошо организованы, в наличии имелись транспаранты, флаги, партийная символика, плакаты с лозунгами, раздававшиеся желающим. Поговаривали о том, что Лужков пришлет протестующим полевые кухни с горячим обедом, но от этой идеи градоначальник, видимо, отказался. Движение по Садовому кольцу было с самого начала частично перекрыто, в какой-то момент кольцо оказалось полностью блокировано. Водители, впрочем, гудками и выкриками выражали свою солидарность с митингующими. Вообще, именно 26 марта протестные акции достигают своего апогея. По всей стране происходят акты сжигания американских флагов.

В Интернете вовсю идет дискуссия о том, сколько будет стоить покупка для Сербии пары С-300 и переправка их на Балканы (по сообщениям участвовавших — собрали 600 долларов, которые в итоге прогуляли в сербском ресторане).

Митингующие у американского посольства ждут появления то ли Лужкова, то ли Примакова, то ли обоих разом. Появился у посольства только В. Жириновский, но и его встретили аплодисментами. В целом акция начала дрейфовать в сторону стандартного первомайского официоза «системной» оппозиции. Сербов среди манифестантов было буквально человек 10, да и те быстро ушли, молодые неформалы также начали чувствовать себя некомфортно и ближе к середине дня разошлись.

27 марта у стен американского посольства прошло под знаком КПРФ и Г. Зюганова. Акция, начинавшаяся как спонтанная, стихийная, ориентированная на свободомыслящую молодежь, не столько патриотическую, сколько антиглобалистскую, окончательно уподобилась коммунистическим шествиям с иконами и портретами Сталина. 28 марта официально разрешенного митинга у посольства не было, но пара пикетов напротив посольства весь день простояла. В этот же день по посольству попытался выстрелить из гранатомета скульптор Александр Сусликов, причем подъехал он к посольству на машине замначальника столичного ГУВД, которую, якобы, угнал. Происхождение РПГ-18, из которого он пытался, но не смог выстрелить в посольство, Сусликов вразумительно объяснить не смог. Очень неоднозначная история, которая больше всего похожа на акцию спецслужб по дискредитации протестной активности. Как следствие, 29 числа у посольства не было никого, кроме уборщиков, счищающих следы народного гнева.

Характерно, что на прошлой неделе из всех отечественных формалов и неформалов почтить память жертв натовской агрессии двадцатилетней давности к посольству Сербии пришли только «Ночные волки» со своим неизменным лидером, человеком по прозвищу Хирург (А. Залдостановым). Вот уж кого у стен американского посольства в 1999 совершенно точно не было, байкеры тогда украшали себя флагами американских конфедератов, черепами и костями и всякой сатанинской атрибутикой, и считались самым вестернизированным из всех молодежных движений, их разворот к «традиционным ценностям» и «хоругвеношеству» произошел уже в нулевые.

Не менее интересную картину являет собою то, как двадцатилетие бомбардировок отмечается в эти дни в самой Сербии. Белград охвачен народными волнениями, но они не имеют никакого отношения к событиям 1999 года — оппозиция протестует против действующего президента Александра Вучича. Протестующие пытались захватить сербское Гостелерадио, осаждали президентский дворец и полицейское управление Белграда. В дни, когда мы вспоминаем начало натовских бомбардировок, главный координатор протестов, бывший мэр сербской столицы Драган Джилас вообще находился в Вашингтоне, получал, надо понимать, ценные указания. Видный российский балканист, профессор МГИМО Е. Пономарева, на посвященной годовщине бомбардировок пресс-конференции, прошедшей 28 марта в ИТАР-ТАСС, так прокомментировала происходящее сейчас в Белграде — «ясно, что одной из основных целей координаторов протестов было отвлечь сербов от страшной даты двадцатилетия натовских бомбардировок, переключить народный гнев с НАТО на другой объект».

Это в Сербии. А в Черногории, которая в 1999 году еще была единым с Сербией государством и также подвергалась бомбардировкам, родственников военнослужащих, погибших двадцать лет назад, не пустили к мемориальной табличке, находящейся на территории военной части. Саму эту табличку собираются демонтировать. А президент Черногории Мило Джуканович в эти памятные дни устроил в своей резиденции торжественный прием для послов стран — членов НАТО и натовского генералитета. Напомним, в Северо-аталантический альянс Черногория вступила в 2017 году.

…В 1999 году нам казалось, что мир необратимо меняется на наших глазах, собирательный Запад сбрасывает покровы политкорректности и благонамеренности и показывает свое истинное лицо. Мы верили, что годовщину начала бомбардировок Югославии люди будут помнить всегда. Увы, на Балканах память об этих событиях многим (Джукановичу, лидерам протестов в Белграде) скорее мешает. Особенности исторической памяти — скажут ученые. Это их балканское внутреннее дело, помнить или не помнить натовскую агрессию. Возможно, это именно так. Но России в любом случае нужно постараться об уроках натовской военной кампании 1999 года не забывать.

Никита Бондарев, Regnum