СМИ

В этот день в 1994 г. в Донецкой и Луганской областях прошли региональные плебисциты о статусе русского языка и государственном устройстве. Они начали отсчет времени, оставшегося до восстания Донбасса 20 лет спустя Нельзя не восхититься тем, как тонко и умно «Интердвижение Донбасса», организаторами и виднейшими фигурами которого стали братья Дмитрий и Владимир Корниловы, рассчитало момент для того, чтобы поговорить с земляками на тему сохранения родовой сущности края — совместного труда разных народов, с русским языком и русской культурой в качестве объединяющего начала. Донбасс всегда был достаточно равнодушен к сугубо национальной теме, но чутко отзывался на нарушения своих основных свобод, среди которых право быть русским и русскоязычным было на одном из первых мест. Позади был катастрофический слом СССР, государства, в котором промышленный Донбасс дозревал в качестве главной легирующей добавки, из которой ковалась сталь общерусской жизни и мысли. Будучи отданным в состав УССР еще в 1918-1919 гг., Донбасс сумел пройти сквозь две украинизации (жесткая 1925-1933 гг. и «мягкая», «шелестовская» 1963-1972 гг.), не приняв ни одной из националистических болячек. В Донецке и Луганске, Краматорске и Мариуполе никогда не задумывались всерьез над национальным вопросом, но был дорог стержень жизни — русский язык. Поэтому в начале существования «незалежной» Украины так остро встал именно вопрос языка. По сути дела, для густонаселенного семимиллионного региона это был рубеж между возможностью оставаться собой и переходом в чужое, «шароварное» состояние. Проще говоря, это была защита собственного достоинства. На референдум были вынесены следующие вопросы: — о федеративном устройстве Украины; — о государственном статусе русского языка; — о использовании русского языка в делопроизводстве; — о полнокровном участии Украины в делах СНГ, в первую очередь экономических. Да, у интернационального Донбасса не было сети общественных организаций — такова его специфика. Но в конце еще 80-х в стенах Донецкого государственного университета родилось упомянутое «Интердвижение Донбасса», которое референдум и организовало. К марту 1994 г. в Донбассе сформировалась деловая прослойка, основой которой были тогда в основном «красные директора» заводов и шахт, среди которых видными фигурами были Ефим Зягильский, Валентин Ландик, Георгий Скударь, Александр Булянда. В политическом руководстве областей преобладали представители прежней партийной номенклатуры, которые с определенной опаской поглядывали на недооцененный ими ранее украинский национализм. Нельзя сказать, что все эти силы горой стояли за идею референдума, но и мешать ему не собирались, справедливо считая, что от опроса может быть и польза. «Интердвижение» сделало все юридически очень грамотно и тщательно. Референдум аккуратно и осторожно решено было замаскировать под «региональный совещательный опрос», привязанный к выборам в Верховную Раду Украины, первый тур которых и прошел 27 марта. Важным условием проведения федеративно-языкового референдума стала поддержка его стачечным движением Донбасса, которое на тот момент еще было достаточно единым и имело определённый вес в обществе. Власть не посмела отказать Донбассу. Тем более что никаких юридических последствий опрос не имел. Более того, на тот момент Украина даже не имела полноценной Конституции. Выборы парламентариев-мажоритарщиков, а тогда таковыми были все 450 соискателей мест в Раде, прошли, мягко говоря, вяло. Зато итоги референдума насторожили националистов. Явка на опросе составила 72% в Донецкой и 74% в Луганской области. Подавляющее число проголосовавших однозначно поддержали и русский язык, и федерализацию, и участие Украины в СНГ. Неудивительно, конечно, что итоги опроса были опубликованы в областных газетах очень скомканно, в крохотных информационных сообщениях, набранных мелким шрифтом. Однако определенные политические последствия он имел. Летом того же года дончанин Владимир Щербань и днепропетровец Леонид Кучма победили на выборах губернатора Донецкой области и президента Украины соответственно. Своему успеху они обязаны тем, что шли под лозунгами, так или иначе обозначенными на референдуме. И тогда же произошло первое предательство собственных избирателей. Щербань, став руководителем области, оказал мощнейшее давление на популярную ежедневную газету «Вести» и главный пророссийский еженедельник шахтерской столицы «Донецкий кряж», публиковавшие материалы, комплиментарные по отношению к русской идее и русскому языку. Кучма, усевшись в президентское кресло, немедленно отдал приказ СБУ о репрессиях против устроителей референдума и замалчивании его результатов. Честно сказать, когда вспоминаешь те мартовские дни сегодня, вообще не верится, что такое дело можно было организовать. Поначалу совсем уж слабая и бесхребетная украинская власть, позволившая в начале 90-х провести референдумы в Крыму, Закарпатье и Донбассе, потом уже никогда не допускала, чтобы опасные для нее тенденции, выходившие из результатов «гласа Божьего», получали сколько-нибудь заметный отклик в обществе. Все подобные инициативы просто запрещали или опутывали юридическими недомолвками. Достаточно вспомнить судьбу всеукраинского референдума, который задумал в свое время тогда глава СДПУ(о) Владимир Медведчук. Он должен был дать ответ на вопрос: действительно ли хотят граждане Украины, чтобы их страна вступила в ЕС и НАТО. Несмотря на то что все формальности были выполнены, а главное — собрано почти 5 миллионов подписей за его проведение, референдум так и не состоялся. А вот в 2000 году референдум, инициированный тогдашним президентом Кучмой, прошел, и среди прочих вопросов более 80% принявших в голосовании участие избирателей отдали свой голос за необходимость «формирования двухпалатного парламента на Украине, одна из палат которого представляла бы интересы регионов». Тем не менее результаты этого голосования были попросту проигнорированы. Официальный Киев боится своих собственных сограждан. Двадцать пять лет назад он испугался могучего голоса Донбасса, потребовавшего себе автономности в экономических и языковых вопросах. И единственным тактическим выигрышем тогда стали некоторые уступки индустриальному региону. Известно мнение одного из организаторов того референдума, а позже руководителя общественного движения «Донецкая республика» Андрея Пургина, который говорил, что власти Украины вынуждены были все-таки хотя бы на время спустить регионам «большой пласт вопросов, которые решались отныне на местах, они больше касались экономических сфер. Но были решены и политические вопросы, например, постановления в судах печатались на русском языке, чего не было в остальной Украине… Но потом всё это «слили», а предоставленные полномочия были «спущены на тормозах». В том же году донецкий философ и поэт Игорь Галкин в редакции газеты «Весть» произнес фразу, которая определила самосознание значительной части донецких интеллектуалов на ближайшие двадцать лет: «Теперь окончательно ясно, что мы здесь, в Донбассе, находимся под украинской оккупацией, как это ни называй». Нерешенные вопросы и мнение народа, загнанное в подполье чаще всего приводят к социальному взрыву, а то и к гражданским войнам. И в этом контексте мартовский референдум 1994 года — предвозвестник всего того, что происходит в шахтерском крае последние пять лет. Олег Измайлов, Ukraina.ru