СМИ

Пашка Дмитренко запомнился мне еще в наш первый приезд в Саханку. Жил он даже не в самой прифронтовой Саханке, а в нескольких километрах от нее – в селе Заиченко. У Пашки не было мамы, она умерла в начале войны. А воспитывал его только отец – Владимир Петрович Не пропустил ни одного урока Он ежедневно садился за руль стареньких Жигулей, чтобы доставить сына на уроки в Саханскую школу, где осталось всего чуть более 20 учеников. После уроков приезжал забирать. Ни разу никто в селе его не помнит выпившим или забывшим про сына. Пашка не пропустил ни одного урока! Хотя все там – в прямой досягаемости украинских снайперов. Тогда, перед самым приездом, выяснили у директора школы — Оксаны Самарской, в чем они нуждаются. И среди прочего, директор попросила привезти простенькие телефоны семье Дмитренко, чтобы отец и сын могли держать связь. Мы не только привезли им телефоны, но и доставили с волонтерами продуктовые наборы. Запомнилось пустое село со смешным названием Заиченко, в котором и десяти человек не наберется. Жуткие впечатления, когда идешь в начале июня по улице, которая вся в воронках от снарядов, а в пустых домах скрипят незапертые калитки, да осыпаются никому ненужные, перезревшие черешни и вишни. Отец с сыном вышли к нам навстречу, со смущением приняли подарки. Пашка – робкий, розовощекий, с простым крестиком на веревочке. Владимир Петрович — настоящий мужчина в моем представлении – сильный, хозяйственный, немногословный, крепкий. Все хозяйство, которое помогало им выживать – огород да свиньи, Пашка во всем помогал отцу. А еще запомнился рвущийся с цепи пес, рвался не укусить, а, чтобы мы с ним пообщались, за ушком почесали. Там, в осиротевших от войны селах, животные, часто контуженные, тянутся к человеку, тоскуют без общения. Жертв — нет, это значит они будут позже После этого Пашка добавился ко мне в друзья ВКонтакте и мы с ним стали регулярно переписываться. О войне и обстрелах мы не писали. Там, где болит по-настоящему, палочкой не ковыряют. Были у нас темы поинтересней. Он мне рассказывал о своей собаке, я ему – о своей кошке, он мне, как в аквапарк всем классом ездили на днях, я ему – о своих поездках, иногда просил помочь с уроками, высылая домашние задания, пестревшие кучей ошибок. Это была незатейливая наивная переписка, всегда начинающаяся Пашкиным: «Здравствуйте. Как дела?» и оканчивающаяся: «Приезжайте к нам!» А в начале февраля Пашка вдруг написал: «Папа заболел, пожелтел. Его положили в больницу. Говорят, в животе камень. Я живу у тети Томы в Саханке». Почувствовав, что сил более нет, его отец отвязал так полюбившегося мне пса. Владимира Петровича госпитализировали в Новоазовск. Ему должны были делать операцию, так написал мне Пашка. Но мои сообщения теперь оставались без ответа. Тщетно я спрашивала, как прошла операция и стало ли лучше отцу. Видимо, там, где теперь жил Пашка интернета не было. А тут еще в конце февраля Саханку начали обстреливать ежедневно, снаряды приземлялись в школьный двор, село осталось без электричества, а школа в очередной раз – без стекол. А в начале марта я узнала, что отец Пашки умер. Ему было всего 54 года. О том, что отец Паши болен, мы узнали от мальчика, — рассказывает мне директор Саханской школы – Оксана Викторовна, к которой я дозвонилась. — Сразу к нему поехали глава сельской администрации и военный врач. Положили в тот же день Владимира Петровича в больницу, а вскоре оказалось – онкология. В больнице он уже на морфии был. Никто не ведает этой страшной статистики – скольких дончан загубили не снаряды, а изматывающий стресс, жизнь в вязкой неопределенности и хронической тревоге? Осколки снарядов настигают сразу, в отличие от онкологии, инсультов, инфарктов, которые косят дончан, почище мин. И когда я слышу очередную сводку обстрелов о том, что жертв нет, я знаю – они будут, просто со временем. Так сказать, неучтенные потери. Тетя Тамара стала мамой Директор школы рассказала, что та «тетя Тамара», о которой мне писал Пашка, никакая ему не тетя. Простая школьная техничка, которая не смогла остаться в стороне, приняла в мальчике участие и забрала к себе с первых дней, как его отец попал в больницу. Просто нужно знать саму легендарную Саханку и эту многострадальную школу, где все, как одна семья. После похорон тетя Тамара вместе с Пашкой приехала к дочери в Донецк, где мы и встретились. Пашка доверчиво обнимает ее двумя руками, сразу видно – понимание тут царит полное. А потом убегает кататься с другими детьми на качелях. Ребенок есть ребенок. Когда узнала от врачей диагноз Владимира Петровича, расплакалась, не сразу справилась с собой. Все думала, как сказать Пашке, у которого больше никого нет, — вытирает слезы Тамара Александровна, пока Пашка не слышит нас. – Смерть его отца стала настоящим ударом для всех, хотя наш военный врач точный диагноз поставил еще при первом посещении, прощупав больную печень. Села я напротив Паши, обняла за плечи, говорю: «Паша, такую болезнь пока не могут вылечить. Даже богачи умирают от нее с миллиардами в банках. Папа умер. Но он теперь всегда с нами на небе и видит тебя. А здесь, на земле, я тебя не оставлю». Неизвестно, как бы Пашка принял смерть отца, если бы не участие всех жителей Саханки, ее руководства, а в первую очередь тети Тамары, заменившей ему и мать, и отца. — Больше всего я не хочу, чтобы поломали жизнь ребенка. Ему только 12 лет, мне — 59, но я готова взять опеку. Парня не брошу. Только бы не детский дом, — говорит женщина. – Мы много говорили с Пашей, доверие у нас с ним полное. Владимир Петрович всегда хотел, чтобы сын стал военным, и мы не можем его подвести. Я мечтаю, чтобы он получил образование, стал настоящим мужчиной, каким был его отец. Саханка продолжает оставаться под обстрелами. Редкий день – тишина. А те немногие жители, которые остались, живут сегодняшним днем. Каким он будет, известно только Господу Богу. Юлия Андриенко, Комсомольская правда